— Грязный ублюдок, вот ты кто, — пробормотал он. — Поднимайся.

Я поднялся, держа поврежденную руку, как раненая птица, испуганно глядя на окровавленную ладонь. На моем поврежденном большом пальце зияла рана, черная кровь вытекала струями из моего мозга и сердца, капая на бесплодную почву участка Мэри. Та же самая кровь обрызгала лицо Мерфи, и он замер на месте в отвращении, стирая с губ ее едкие пятна. Я видел, что ему не удается очиститься от моей крови, которая засохла на его щеках. Внезапно он напрягся, нюхая воздух, как запыхавшийся лис.

— Садись со стороны открытой дверцы! — рявкнул он, толкая меня в направлении фургона так сильно, что я чуть не растянулся на земле.

Оглядевшись и проследив за его тревожным взглядом, скользящим по суженному тесниной небу, я побежал к фургону. Подбежав, услышал гул вертолета Национальной гвардии. Определить направление его полета мешали волны эха, наслаивающееся друг на друга при отражении от крутых склонов долины. Когда я скрылся за дверцей, Мерфи подбежал к арапчонку и оттащил его за сморщенную руку и влажную ногу на темное сиденье фургона рядом с мотоциклом Ивана как раз перед тем, как над ним загромыхал вертолет. Он подождал, пока вертолет улетит, накрыв нас мягкой пеленой сладко пахнущих выхлопных газов, затем повернулся ко мне, все еще стараясь стереть мою кровь с лица.

— Итак, где порошок?

Я покачал головой:

— Не здесь. Сюда я его никогда не привозил. За ним нужно ехать.

— Тогда садись в эту чертову машину, — приказал Мерфи. Он открыл фургон и сунул черный пистолет за пояс арапчонка.

— Можно мне забрать свое барахло? На случай, если нам придется сделать остановку.

Он кивнул. Я взял узел с пассажирского кресла в «мерседесе». Когда повернулся, заметил что-то мягкое и черное в коже, запихнутое в боковой карман дверцы фургона. Схватил и поковылял к машине Мерфи, проверяя содержимое находки. В свертке не было ни денег, ни кредитной карточки, ни семейной фотографии. Там был плохого качества портрет бухгалтера-практиканта, наклеенный на карточку из слоистого картона, с испанским флагом и золотой эмблемой. Портрет Маттео Моралеса Сильвестра, убитого при исполнении служебного долга.

Мерфи что-то крикнул сообщнице, и прежде, чем она появилась в двери в голубой дымке, внутри дома прозвучало два выстрела. Женщина подошла к машине, запыхавшаяся и возбужденная.

— Сядь впереди и всю дорогу не сходи со своего места, — приказала она мне, потянув с лица платок и открыв жесткое белесое лицо.

Я выполнил все, что мне было приказано, мой мочевой пузырь подрагивал. Она взобралась на заднее сиденье, Мерфи взялся за руль.