Моя жизнь в те недели казалась мрачной, безнадежной, лишенной смысла. Я не мог объяснить себе, почему продолжаю работать, почему до сих пор еще не уехал. Единственной причиной, которую можно привести в мое оправдание, было то, что я не мог предпринять столь серьезный шаг в угнетенном психологическом состоянии. Явка на призывной пункт была назначена на четвертое мая, и до нее оставалась пара недель. Мы по-прежнему ужинали втроем — Майкл, Нил и я, однако за столом, как правило, царила унылая атмосфера. Тишину нарушала лишь работа телевизора, который мы включали для Нила. Я очень остро ощущал отсутствие Сонни, а Майкл вел себя отчужденно. Он ссылался на то, что работа в лаборатории полностью изматывает его, отбирая все силы без остатка, однако, по-моему, в его любовной интрижке с Джун наступила новая, критическая стадия. В последние дни и тот, и другая явно чувствовали себя скованно в присутствии друг друга.

После того как Нил засыпал, я ложился на матрац на полу спальни — где я теперь спал один — и, прижав к уху транзисторный радиоприемник, слушал разбирательство дела Эдгара в совете университета. По требованию Эдгара слушания транслировались по университетскому радио. Это напоминало мне старые добрые времена, о которых я теперь вспоминал с тоской. Тогда мне было семь или восемь лет, и я, лежа дома под одеялом, слушал трансляцию бейсбольных матчей, выкрутив регулятор громкости до минимального уровня, при котором еще можно было разобрать слова спортивного комментатора.

В деле, возбужденном против Эдгара, многое, если не все, зависело от улик, собранных службой безопасности кампуса. В то время ходили самые разные слухи об осведомителях или, как их чаще называли, стукачах. Однако если таковые и были, на слушаниях они не выступали ни в качестве свидетелей, ни в качестве кого бы то ни было. Да и, похоже, в их услугах вообще не было никакой надобности. У копов имелось достаточно фотографий, на которых были видны эдгаровские радикалы в противогазах. Один снимок, который стал основным вещдоком, запечатлел выбирающуюся из толпы таинственную женщину, которая закричала и исчезла. Сначала она ничем не отличается от остальных. Затем она подносит руку к своему лицу. На снимке видно, как с макушки на лицо стекают струйки темной крови, однако, сказал обвинитель, что-то падало из ее руки на землю. Флакон? Ее личность удалось идентифицировать. Это была Лора Ланси, служащая фирмы «Бэйсайд пакерс», в чьей собственности находился консервный завод, на котором работала Джун. Как говорили адвокаты Эдгара, это еще не доказывало, что она не подвергалась избиениям; данные снимки никак не изобличали Эдгара, даже если предположить, что он был знаком с этой молодой женщиной, что Эдгар категорически отрицал. Однако из последовательности снимков — университетские власти предъявили фотопленки с пронумерованными кадрами — явствует, что Эдгар дважды смотрел через правое плечо, в сторону широкой, усыпанной мелким гравием площадки, где затем и появилась Лора Ланси. Словно он знал, что там что-то должно произойти. Адвокаты Эдгара утверждали, что последовательность снимков была нарочно изменена на обратную.