Я вспомнил вдруг сказку, которую много раз читал Нилу перед сном. В ней рассказывалось о трех музыкантах: слепом, глухом и немом. Они находят друг друга, и дела у них идут на лад. Они создают бродячий оркестр. Закончив читать, я закрывал книгу и всегда думал, какие же они несчастные. Теперь меня распирало от смеха. Наконец я не выдержал и рассмеялся вслух:

— Жертвы угасшей любви.

Майкл отреагировал на эти слова усталой молчаливой улыбкой и доел остатки крабового салата, аккуратно вытерев тарелку кусочком булки, который затем отправил себе в рот.

Настало время последнего выпуска вечерних новостей. Люси прикорнула на диване и незаметно для себя заснула крепким сном. Несколько раз я пытался разбудить ее, чтобы поделиться своими чувствами по поводу самых последних событий. В субботу во время ралли в Нью-Хейвене в поддержку Боба Сила организаторы этой акции призвали к общенациональной студенческой забастовке протеста против войны. Никсон обозвал студенческих радикалов бродягами, однако идея забастовки получила широкую поддержку. План одобрили студенческие газеты одиннадцати крупных университетов, в том числе Принстона, Сары Лоуренс и Дэмона.

С другой стороны, вторгшиеся в Камбоджу американские войска обнаружили весьма немного следов присутствия Северного Вьетнама.

В качестве оперативной базы — термина, употреблявшегося Эдгарами, — Джун выбрала мотель «Кэмпу тревел», находившийся на восточной окраине Дэмона, где Университетский бульвар переходил в автостраду. Именно там наша затея должна была облечься в реальную форму, и оттуда же я должен был отправиться в Канаду. В понедельник около полудня там меня должна была ждать Джун.

В то утро я, как всегда, поднялся наверх, чтобы отвести Нила в школу.

— Привет, — сказал я ему.

Он сильно сжал мою руку. Джун попросила меня не прощаться с Нилом, опасаясь, что мальчик может устроить сцену. Я объяснил ему, что уезжаю в путешествие и поэтому не смогу его сегодня забрать из школы.

— Я обязательно пришлю тебе кучу красивых открыток.

— Я люблю конфеты, — сказал Нил, немного насупившись и таким тоном, будто я этого не знал.

Затем я погрузил свои сумки в машину и поехал к «Робсону». В шкафу я заметил вещи, которые Сонни надевала на работе: накрахмаленный белый фартук и белые туфли. В этом наряде она немного смахивала на медсестру. Когда я увидел ее, у меня от грусти сжалось сердце. Возникло такое чувство, будто с момента нашего расставания прошло несколько лет, а не недель. Ее волосы были заплетены в аккуратные косички, уложенные под сеткой на затылке, а сверху, как птица на гнезде, сидела маленькая белая шапочка. Она вся засветилась радостью, увидев меня в дверях ресторанчика. Буря эмоций нахлынула на меня, и я подошел к ней, стоявшей у старой стойки, куда повар ставил тарелки с ленчем.