Наступает продолжительное молчание.

— Те истории, что ты сочинял раньше, мне нравились гораздо больше, — говорит Сонни.

— Дядя Хоби прав, — произносит Сара. — Ты слишком лихо закрутил. У тебя мрачный, пессимистический взгляд на будущее.

— Эй, — говорит Сет, — вы, ребята, сами напросились.

— От такого рассказа опускаются руки, Сет, — укоряет его Сонни. — Он провокационный.

Хоби, почесывая в задумчивости бороду, говорит:

— А я думаю, что в рассказе нет ничего плохого. С точки зрения развития науки и общества все это может оказаться очень даже реальным.

— Вот он, мой приятель, — говорит Сет.

— Господи! — отзывается Люси. — Вы оба никак не можете взять в толк, что у других людей могут быть иные вкусы. Это страшный рассказ.

— Ясное дело, — соглашается Хоби. — Зато правдивый. Дело в том, что никто в нашей стране — ни белый, ни черный — не может определить своего отношения к этому различию. Здесь уйма белых, может быть, даже большинство, которые говорят себе, что для них цвет кожи не имеет никакого значения. Хорошо, все вроде бы о'кей, но дайте им в соседи какого-нибудь приличного черного из тех, что постоянно мелькают на телеэкране — Клинта Хакстебла, Вупи Голдберг или Майкла Джордана, — ну, то есть тех, кто ведет такой же образ жизни, правильно говорит по-английски. Однако кто бы это ни был, ты не смей жениться на моей дочери, потому что мне не нужны темнокожие внуки. То есть положение не стало лучше ни на чуточку. Мы все гордимся тем, что мы разные, мы хотим быть другими, но только не тогда, когда нам об этом говорят белые. Пусть никто не приводит тут количество черных игроков в НБА. Потому что тогда мы чувствуем, что это проклятие, словно эта разница попадает с кожи прямиком в душу, пронзая ее. В нас все перепуталось, мы все в тенетах и лучше не становимся, нет.

Люси смотрит на Сонни и произносит:

— Они оба думают, что мы обречены.

— Не обречены, — возражает Сет. — Но мы очень глубоко увязли в трясине. Очень глубоко. — Люси корчит удивленную гримасу, и Сет повторяет: — Очень глубоко.

Люси, по-прежнему в узком черном платье, нервно одергивает рукав и всем телом подается к Сету.

— Я не хочу это слушать. Тем более в такой день, как сегодня. Не хочу слышать этих размышлений: что жизнь в городах превратится в кошмар. Улицы окончательно перейдут во власть хулиганов, вооруженные банды будут воевать с гражданским ополчением, а мы будем прятаться и от тех и от других.

— Так, может быть, тебе стоит съездить на Грей-стрит, Люси, или посидеть денек рядом с Сонни и послушать те дела, которые ей приходится разбирать ежедневно, — говорит Сет.