— Видишь ли, человек начинает говорить тогда, когда не в силах терпеть, не может больше выносить пытку, — бесстрастно произнес Речин. — Но некоторые, и, подозреваю, ты как раз принадлежишь к этой категории, терпят боль до тех пор, пока она их не убьет.

Воздух вокруг лезвия завибрировал от жара, и Речин сунул зажигалку в карман. Подержав раскаленное лезвие перед глазами Майкла, он сильно сжал рукоятку и с размаху нанес удар. Лезвие вонзилось в деревянное сиденье между бедрами Майкла, в нескольких дюймах от паха. Ни один мускул не дрогнул на лице Сент-Пьера, он не сморгнул и не отвел взгляда, а продолжал все так же прямо смотреть Речину в глаза.

Рывком задрав рукав рубашки Майкла, Речин железной хваткой обхватил голое предплечье. От сиденья поднимался запах паленой древесины, по воздуху плыли дымные колечки. Вцепившись в рукоятку, Речин выдернул из стула все еще раскаленное лезвие.

Противники смотрели друг другу в глаза. Скрывая страх, Майкл старался сохранить выдержку. Он знал, что сейчас произойдет, и пытался внутренне отстраниться, абстрагироваться от неминуемого.

Речин поднес нож ближе, так что теперь тот находился в нескольких дюймах от обнаженной руки Майкла. Майкл уже чувствовал жар, исходящий от лезвия. Не моргая, они смотрели друг другу в глаза. А затем Речин, без предупреждения, положил лезвие на предплечье пленника.

Майкл погрузился внутрь себя, загоняя боль в дальний угол подсознания. Он слышал, как зашипела кожа, чувствовал запах горящей плоти, но отказывался отдаваться муке, не желал пасовать перед этим человеком.

И так же неожиданно Речин отнял лезвие.

— Но пытка не обязательно должна быть физической, — произнес Речин со своим едва заметным русским акцентом.

Положив нож на стол, он нашел еще одно кресло, подкатил его и установил прямо напротив Майкла. Затем пристегнул к подлокотникам пару наручников, после чего вернулся к видеоплееру и нажал кнопку воспроизведения. Вместо ЗИЛа на экране появилась картина, которая впечаталась Майклу в душу и наполнила ее болью и ужасом. Это было гораздо хуже раскаленного лезвия, даже хуже, чем если бы Речин вонзил нож ему в сердце. Майкл увидел Сьюзен, как она дотрагивается до его щеки, на заднем сиденье ЗИЛа у ворот Кремля.

— Большинство не понимают, что самый важный аспект пытки — ожидание, психологический ужас. — Речин жестом указал на кресло напротив Майкла. — Она будет сидеть здесь и глядеть тебе в глаза, а я тем временем один за одним отрежу ей пальцы. Ты будешь слушать ее вопли, пока я буду отрезать ей ухо, и думаю, тогда ты расскажешь мне, куда дел мать Джулиана Зиверы, и расскажешь, где Зивера спрятал карту кремлевских подземелий.