– Я говорил тебе, что ты можешь открыть глаза?
– Я предположил, что могу, как только мы вышли на крыльцо.
– Мой маленький Эйнштейн.
– «Странный маленький Эйнштейн», так он меня назвал, – вспомнил Майло. – Если он хочет узнать, кто из нас странный, ему достаточно взглянуть в зеркало.
Пока Пенни выезжала на шоссе, я набрал на одноразовом мобильнике номер одноразового мобильника Вивьен Норби, моля Бога, чтобы она откликнулась.
– Кабби? – ответила Вивьен, поскольку этот номер был только у меня.
– Вив, ты уж извини, но плохиши скоро доберутся до твоего «Маунтинера».
– У вас все в порядке? – озабоченно спросила она.
– Я теперь лысый, но в остальном у нас все хорошо.
– Помнишь, я говорила тебе, что-то здесь не так, про вонь, с которой мне уже приходилось сталкиваться?
– Да. Конечно. Я помню этот вонючий разговор.
– Что ж, все очень похоже на случившееся двадцатью пятью годами раньше. Уилфред работал тогда у шефа полиции, который забрал у него расследование одного убийства под надуманным предлогом.
Вивьен говорила про своего покойного мужа, бывшего морского десантника и детектива. Имя Уилфред образовалось из двух древнеанглийских слов willa и frith, которые вместе означали
– Как выяснилось, чиф и с полдесятка его старших офицеров были куплены. Работали на наркоторговцев, которые и совершили то убийство. Вонь эта – коррупция в верхних эшелонах власти, Кабби. Ты имеешь дело не с каким-то психом, Кабби. Все гораздо хуже.
– Мы на одной волне, Вив. Послушай, как только плохиши найдут «Маунтинер», они выйдут на тебя, а узнав, что ты – сиделка Майло, поймут, что внедорожник дала нам ты.
– Пусть только попытаются узнать что-либо от меня.
– Я не хочу, чтобы они пытались. Вив, они очень уж быстро вышли на нас в Смоуквилле. Возможно, твои поиски по Генри Кейсесу и другим художникам включили какую-то тревожную сигнализацию, так или иначе встроенную в сайт.
– Не нравятся мне эти сучьи дети.
– Я тоже их не жалую, но дело в другом. Возможно, они уже поняли, что ты нам помогаешь, и могут заявиться в любую минуту.