Если бы присяжные могли видеть, как живет Джейкоб от одного закона до другого; если бы я мог провести параллель между ребенком, который никогда не нарушает установленных матерью правил, не говоря уже о законах штата; если бы я смог каким-то образом доказать, что синдром Аспергера фактически исключает для него возможность перешагнуть эту границу между добром и злом, — что ж, я бы выиграл дело.
— Слушай, после обеда я хочу обсудить с тобой то, что случится в конце этой недели, когда мы…
— Тсс, — цыкает Джейкоб, — реклама закончилась.
Я перелистываю страницу и вижу дело, где не помечен номер серии.
Начинаю читать, и челюсть у меня отвисает.
— Вот черт! — восклицаю я.
Месяц назад, после слушания ходатайства об исключении материалов из дела, я позвонил Хелен Шарп.
— Думаю, вам нужно сдаться, — посоветовал я ей. — Вы не сможете доказать это дело. Мы согласны на пять лет условно.
— Я выиграю это дело и без признательных показаний в полицейском участке, — ответила она. — У меня есть протоколы всех бесед, которые проходили в доме у Хантов до ареста Джейкоба. Есть улики с места преступления и показания очевидцев, указывающие на мотив. Есть отчеты о прежних проявлениях жестокости, есть дневники самого подсудимого.
Тогда я не придал этому значения. Дневники Джейкоба написаны по шаблону, а всем остальным перечисленным уликам я мог бы дать объяснение на перекрестном допросе.
— Работаем дальше, — сказала тогда Хелен, а я подумал: «Удачи, черт тебя возьми!»
Вот что написано в дневнике: