— Чем же, например?

— Ну, например, откроешь мне, что Бобби рассказывал тебе о пленке.

Вероника смотрела будто бы сквозь нее, и понять, какие чувства она испытывает, не представлялось возможным.

— Еще тогда, — добавила Нелл. — Может, какой-то намек, какое-то предположение. Может, в тот момент ты и не поняла, насколько это важно, а сейчас понимаешь.

— Ну, раз уж мы заговорили о предположениях, то, может, и ты что-то слышала. — Теперь-то ее взгляд можно было прочесть как открытую книгу. И содержание этой книги встревожило Нелл.

— Нет, — ответила она.

— Нет? И все? Может, был какой-то намек в твоей ситуации? Намек, который ты поняла лишь сейчас?

— Ничего подобного не было. Я бы тебе доверилась.

— Да? И почему же?

— Потому что ты имеешь право знать.

Вероника опять покачала головой. В этом жесте чувствовалась некая древняя предрешенность, как будто люди испокон веков обозначали таким образом безнадежный исход.

— Я была бы счастлива, обладай я этим правом. Но я родилась в Бельвиле. Вся моя семья отсюда родом, все предки. Поэтому я понимаю, что тут к чему.

— В смысле?

— Структура власти не меняется. — Вероника встала и вышла на поле. — Ничем не могу помочь. Мне очень жаль, ты мне всегда нравилась и нравишься до сих пор. Но именно этого я и боялась.

— Чего? Чего ты боялась? Что, по-твоему, случилось?

Но Вероника уже не говорила с ней. Она хлопнула в ладоши:

— Так, все по своим местам. — С этими словами она взялась за биту.

Когда Нелл вернулась домой, «миата» стояла на подъездной дорожке. На кухне Нора увлеченно поедала мороженое прямо из коробки. Нелл приятно было видеть, что ее дочь опять нормально питается. До того приятно, что она едва не предложила ей тарелку из буфета: худоба Норы по-прежнему казалась болезненной. И всего на одно мгновение, в тишине кухни, Нелл подумала, что, несмотря ни на что, счастливый финал вполне возможен.

— С каким это вкусом? — спросила она.