— Как сейчас зовут лучшего друга Томми? — снова спросил я ее.

Она напрягла память в поисках ответа, но безуспешно.

— У него в классе есть приятель, — медленно проговорила она, больше импровизируя, чем вспоминая. — Томми рассказывал о нем. Джейсон. Он упоминал о нем. Не знаю, лучший это друг или нет. Он дружит со многими детьми.

— К вам приходят его приятели? — спросил я.

— Нет. Но некоторые ребята живут по соседству. Иногда я вижу Томми с ними, они катаются на велосипедах или…

Я дал ей выговориться, тем временем изучая ее, женщину, о которой давно уже составил мнение. Уверен, все присутствующие тоже.

— Обвинение не имеет вопросов, — произнес я в тишине сводчатого зала суда.

Элиот помедлил, прежде чем приступить к допросу. Я был уверен, что у него нет определенного плана действий. Я уже выжал все из показаний матери Томми.

— Вы поверили сыну, когда он обвинил Остина Пейли в изнасиловании? — с налету спросил он.

— Не сразу, — ответила миссис Олгрен.

— Вы обратились в полицию?

— Нет.

— Вы прибегали к помощи врача?

— Несколько позже.

— Врач сам позвонил вам, так?

— Да, он узнал обо всем от школьной медсестры.

— Вы отказывались верить мальчику даже тогда, когда случившееся получило огласку? Вы опасались новых неприятностей. Правда?

Элиоту пришлось повторить вопрос, потому что миссис Олгрен, похоже, не собиралась отвечать. Она пребывала в нерешительности, ее молчание становилось тягостным.

— Мы не были уверены, — наконец выдавила она из себя.

— Он уже однажды солгал? — настаивал Элиот.