— Простите меня, — сказала Эви.

Тишина.

— Сколько вам было лет, когда это началось?

Дженни тяжело вздохнула и отступила назад, оказавшись у дверей в столовую. Эви снова стало трудно дышать.

— Три. Может быть, четыре. Я уже точно не помню, — ответила Дженни. — Я не помню себя в детстве, когда бы меня не хватали, не вертели и не щупали большие, грубые руки. — Она повернулась и посмотрела Эви прямо в глаза. — Он любил стоять у дверей моей спальни и смотреть, как я одеваюсь, — сказала она. — Через некоторое время он стал приходить, когда я мылась в ванной, и мыть меня. Я никогда не была хозяйкой собственного тела. Вы можете себе представить такое?

— Нет, — честно призналась Эви. — Простите меня. Он насиловал вас?

— В том возрасте? Нет, он был слишком умен для этого. Если изнасиловать четырехлетнего ребенка, это каким-то образом всплывет. Зато он часто мастурбировал надо мной, одной рукой касаясь меня, а другой держа свой… ну, вы понимаете. Когда я стала постарше, он заставлял меня сосать у него. Мне было десять, когда он начал меня насиловать. Я была даже удивлена, что он продержался так долго. Я слышала об этом от Кристианы. Я знала, что меня ждет.

Эви зажала рот руками. Но она едва стояла на ногах, поэтому снова вцепилась в перила.

— Простите, — сказала она. — Но почему вы никому не сказали? Вашим родителям, вашей матери… Она, конечно же, не…

Она замолчала. Дженни могла не отвечать. Дети никогда ничего не рассказывают. Им говорят, чтобы они этого не делали, и они слушаются. Дети делают то, что им говорят взрослые.

— Он угрожал вам? — спросила она.

Дженни снова подошла к ней. От нее пахло спиртным.

— Он делал больше, чем просто угрожал нам, — сказала она. — Он запирал нас в склепе со всеми этими каменными гробами. Даже после того как туда отнесли мою мать, он все равно запирал нас там. Или заводил на галерею в церкви и свешивал вниз. Иногда держа только за щиколотку. Мы должны быть хорошими, говорил он, или он отпустит нас. Я знаю, что он делал это же с Кристианой, — на высоте она цепенеет.

Эви часто заморгала, чтобы прогнать вставшую перед глазами картину.

— Вам, наверное, было невероятно страшно, — сказала она.

— Я никогда не кричала, Эви, в этом не было смысла. Я просто закрывала глаза и думала, наступило ли уже то время, пришел ли тот день, когда он отпустит меня, когда я почувствую бьющий в лицо воздух и пойму, что все наконец закончено.

Эви ошиблась! Она обвинила во всем Джиллиан и ошиблась. Она послала Гарри и Гарета в погоню за призраком. Джиллиан, может быть, сейчас умирает, Том пропал куда-то, а Элис… Где Элис?