— Прямоугольники? Как те, что мы видели на картинах Бэйла?
— Вот, ты уже сама начинаешь просекать. Я и сам не мог увязать куски в целое, пока Бэйл не назвал Пикабию. Взгляни на изображение золотого прямоугольника: он выведен из идеального квадрата при помощи золотого сечения. Потом выводится второй прямоугольник, поменьше, и еще один, и еще, а после через них можно провести линию — и получится овал, поделенный на три равные части.
Хилари, поймав волну, заводится.
— Ладно, поняла: урод в тюрьме, которого мы навестили, классный художник. На него повлиял один французский маэстро, который сам входил в магическое братство умников, называвших себя золотое чё-то там, но — прости мне уже мой французский — за каким хером это нашим коллегам в Италии? Чем мы помогли им?
Лернер возводит очи долу.
— Зачем вообще пишут картины, Хилари?
— Чтобы на стенку повесить? — озадаченно говорит Бэдкок.
— Глубже. Поройся глубже в пещерах своего разума. Зачем художник пишет картины?
Мотнув головой, Бэдкок высказывает догадку:
— Он хочет что-то сказать. Открыть свой внутренний мир со всем говном, которое там копится. Передать людям очередное бредовое сообщение.
В ответ Лернер награждает ее широкой улыбкой.
— Критик из «Нью-Йорк таймс» не сказал бы лучше. Живопись — это средство общения, посредством которого творец делится с публикой своим видением мира, идеями. Точно так же, как Пикабия вкладывал в свои картины мистические послания, вложил их в свою живопись и мистер Ларс Бэйл.
— Но есть же разница, — говорит Хилари. — В смысле, до хрена людей посмотрело на мазню Пикабии, а за пределами тюрьмы ни один хрен не видел картинок извращенца Бэйла.
Лернер смотрит на нее, улыбаясь так широко, как не улыбнулся за весь день.
— О, еще как видел, Хилари. Поверь мне, видел.
Глава 67
Глава 67