Внезапно Глория замечает нечто новое. Ее лицо озаряется, будто у ребенка, нашедшего последний — самый главный — рождественский подарок под елкой.

— О, вот это гений. Воистину умно и страшно грубо. — Она поворачивается к Вито. — Ваш художник всю картину разделил по правилу золотого сечения. На распечатке это не так хорошо заметно, однако в подлиннике разметка наверняка бросается в глаза моментально и действует как не особенно утонченное заявление: дескать, вся картина есть золотой прямоугольник.

Улыбаясь Валентине, она все еще сжимает руку девушки-лейтенанта с нездоровой страстью.

— Та-ак, продолжим… — Глория низко наклоняется над картиной, чуть не клюет бумагу носом. — Да. Да! Вот оно. — Медленно проводит пальцем Валентины по бумаге. — Картина поделена точно по правилу золотого сечения. Автор создал три самостоятельные части, которые вместе образуют единое полотно. — На сей раз Глория таки поворачивает картину свободной рукой. — Как необычно. Воистину необычно. Первая часть заключает в себе множественные символы, классический лик рогатого демона. Его считаем оплотом темной стороны автора. Вторая часть показывает некоего волшебника, хотя я не уверена, а третья — семейную сцену: любовники, уединенные в мире, с ребенком. — Глория смотрит Валентине прямо в глаза. — Автор указывает на то плохое и доброе, что есть во всех нас, на свет и тьму, правящие нами. Возможно, даже на угрозу семейным ценностям нашего времени.

Не успевают Вито с Валентиной раскрыть рты, как Глория поворачивает картину другой стороной.

— A-а, так и думала, он писал в нескольких направлениях. Экономно и довольно престижно. Взгляните, тут еще символы.

Валентине наконец удается высвободить руку, и она наклоняется, пытаясь разглядеть некую хитрую деталь.

— Вот это уже странно. Очень странно. Автор зачем-то пометил каждую часть римскими цифрами. — Глория смотрит на карабинеров, ища поддержки и вдохновения, но офицеры молчат. — Глядите, первая часть отмечена цифрами XXIV и VII. Вторая — XVI и XI. И наконец, третья — V и VII.

— Что значат цифры? — спрашивает Вито. — Они имеют какое-то художественное значение?

— Нет, — медленно качает головой Глория, — никакого. По крайней мере, мне таковое неизвестно. Возможно, это обыкновенная самоирония. Многие художники прятали в своих картинах шутки, что придавало полотнам некую таинственность. — Она смотрит на офицеров и видит: материал не для них. Затем проверяет время по наручным часам и говорит: — Простите, мне пора. Надеюсь, критика окажется вам полезной. — Задержав взгляд на Валентине, Глория добавляет: — Звоните, если нужна будет помощь. Или если захочется пойти куда-нибудь выпить, посетить галерею…