— У нас праздник, — повторяла Лили несколько раз, и Карен с Анной каждый раз смеялись.

Когда Лили уснула, они сели перед камином и выпили бутылку вина, пока Анна рассказывала Карен всю историю от начала до конца. Делать это она наверняка не имела права, но Анне было плевать на запреты. Когда она закончила, Карен посмотрела на нее долгим взглядом.

— Ты должна открыть дверь в комнату Томаса.

Анна закрыла глаза и не ответила.

— Анна…

— Я открою ее, конечно, — перебила она. — Я не боюсь ее открывать. Там ничего нет. Она пустая, — она выпрямилась. — Но сначала я должна сделать что-то, чего я действительно боюсь, — она подняла взгляд на Карен. — Сиди здесь, — сказала она, — ничего не говори, ничего не делай. Просто побудь здесь, хорошо?

Карен кивнула.

Анна постояла немного перед темным окном, держа руку на телефоне и глядя на улицу, по которой текла талая вода. В окне было видно отражение Карен, она сидела на стуле слева от камина, поджав под себя ноги и уперев подбородок в колени. Анна сделала глубокий вдох, чтобы воздух дошел до диафрагмы, потом подняла трубку и набрала шведский номер Томаса. Было начало двенадцатого, он взял трубку только после шести гудков и ответил сонным голосом.

— Привет, это Анна, — сказала она.

Томас вздохнул.

— Что тебе? — спросил он, как будто она звонила ему по пять раз на дню. — Я уже сплю. У меня ночное дежурство.

— Я звоню сказать, что я тебя прощаю.

— Что?

— Я говорю, — Анна чеканила слова, как будто гравируя их на большой тяжелой железной доске, — что я тебя про-ща-ю. Я прощаю тебе, что ты так небрежно обращался с моей жизнью и жизнью Лили, — ее голос поднялся на тон. — Я прощаю тебе твою вечную ложь. Я прощаю тебе, что ты никогда по-настоящему меня не любил, я прощаю тебе твой холод. Я прощаю тебе, что ты трус, я прощаю тебе все то дерьмо, что ты сделал, все то, что тебе не хватает смелости увидеть, я прощаю тебе все твое вранье. Я прощаю тебя за то, что ты видишь только то, что хочешь увидеть, я прощаю тебя за…

— Знаешь что, я не обязан выслушивать весь этот бред, — сказал он и бросил трубку.

Анна выглянула в окно на Флорсгаде.

— Нет, конечно, ты не должен это выслушивать. Но я, черт побери, прощаю тебя все равно, — сказала она и добавила в трубку: — Прощаю тебе все, кроме одного. Я никогда не прощу тебе, что ты отобрал у Лили отца, — с этими словами она положила трубку.

Она повернулась и посмотрела на Карен, которая продолжала сидеть перед камином.

Анна вернулась на свой стул и спросила: