Одного мужчину я преследовал через весь вестибюль до платформы и, лишь когда он свернул к ларьку с едой, с запозданием понял, что это не Патрик.

Черт!.. Потерял несколько драгоценных минут.

Я развернулся и снова уставился на табло.

Через две минуты с платформы под номером 13 отправлялся поезд на Бейсингсток, через Вейбридж. Я готов был побиться об заклад, что Патрик поедет именно им. И припустил бегом через всю станцию, сунул билет в щель серого турникета и выбежал на платформу.

В поезд я успел вскочить буквально за секунду до того, как закрылись двери. Однако я не предвидел, что в вагоне будет такая толчея, в проходах стояло больше людей, чем сидело. И вот поезд отошел от станции «Ватерлоо», и я с извинениями стал проталкиваться в соседний вагон, а потом – и в следующий.

И вот наконец, вызвав раздражение у доброй половины пассажиров и думая о том, что Патрик, должно быть, поехал каким-то другим поездом, я вдруг увидел его в относительно пустой секции вагона первого класса. Он даже не поднял глаз, продолжал читать газету, когда я, открыв застекленную дверь, прошел и уселся на свободное место рядом с ним.

– Привет, Патрик, – сказал я.

Если он и удивился, увидев меня, то виду не показал.

– Привет, Николас, – спокойно ответил он, складывая газету. – А я все думал и гадал, когда же ты появишься.

– Да, – кивнул я. – Прошу прощения за беспокойство, но я должен был поговорить с тобой так, чтоб Грегори не слышал и не знал.

– О чем? – спросил он.

– О полковнике Джолионе Робертсе, – произнес я тихо, чтоб не услышали другие пассажиры.

Он приподнял брови.

– И что же?

– Полковник говорил со мной две недели назад на скачках в Челтенхеме и еще один раз в Сэндауне, в субботу на прошлой неделе.

– А тебе известно, что он умер? – спросил Патрик.

– Да, – ответил я. – Известно. Это ужасно. Я ведь говорил с тобой сразу после похорон.

– Ну да, конечно, – сказал Патрик. – У него были какие-то проблемы с сердцем.

– Мне тоже так говорили.

– И о чем же вы с ним беседовали?