Маура проснулась рано, еще затемно. Сидела в постели и, пока за окном занимался рассвет, смотрела на спящего Даниэла. Старалась запомнить его лицо, его дыхание, его прикосновение, его запах. Когда бы они ни проводили вместе ночь, утро всегда было грустным, потому что несло с собой расставание. Вот и на этот раз ее охватило то же знакомое щемящее чувство — ассоциация была настолько сильна, что она вдруг подумала: неужели теперь каждый восход будет для нее таким мучительным? Ты для меня все: и любовь, и печаль. Как и я для тебя.
Маура встала с постели, пошла на кухню и заварила кофе. Налила себе кружку и долго стояла у окна, глядя, как тает ночная мгла и из темноты проступает лужайка, покрытая морозным инеем. Она вспомнила холодные тихие рассветы в Лучшем Мире и вдруг поняла правду о своей жизни. «Я пленница в собственной ледяной долине, — решила Маура. — И спасти меня не сможет никто, кроме меня самой».
Она допила кофе и вернулась в спальню. Присела рядом с Даниэлом. Тот открыл глаза и улыбнулся ей.
— Я тебя люблю, Даниэл, — сказала она. — Я всегда буду тебя любить. Но нам пора расстаться.
38
38
Джулиан Перкинс, отстояв очередь в школьной столовой, взял поднос с обедом и стал искать свободный столик, но все были заняты. Он заметил, что другие школьники поглядывают на него и быстро отводят взгляд, как будто боятся, что он воспримет это как приглашение. Крыс понимал, что означают эти ссутуленные спины. Он слышал перешептывания, пересуды.
«Господи, какой же он странный».
«Он из секты, а там знаешь как оболванивают».
«Моя мама говорит, ему самое место в колонии».
Наконец одно место освободилось, и Джулиан сел — ребята за столиком мигом испарились, как будто он заразный. Может, они правы. Может, он и вправду распространяет гибельные лучи, которые несут смерть всем, кого он любил, всем, кто любил его. Парнишка быстро поел — он всегда ел торопливо, как голодный зверек, который боится, что у него могут выхватить кусок изо рта. Крыс в один присест умял свою порцию индейки с рисом.
— Джулиан Перкинс! — позвал учитель. — Есть в столовой Джулиан Перкинс?
Парнишка сжался, когда все посмотрели в его сторону. Ему хотелось спрятаться под стол, где его не найдут. Когда учитель громко выкликает твое имя в столовой, это не к добру. Другие школьники, предчувствуя веселье, стали указывать на него пальцем, и вот уже господин Хейзелдин, как всегда насупленный, в неизменном галстуке-бабочке, направляется к нему.
— Перкинс.
— Да, сэр, — уныло откликнулся Джулиан, опуская голову.