— Принесли воду.

— Я вовсе не о том, черт возьми.

Интересно, задумался Том, давно она пьет? Долго ли он этого не замечал?

— Как же я буду пить со связанными руками? Может быть, объяснишь, умный муж?

Том медленно повернул голову к воде и хлебу, ткнулся носом в стаканчик, молча проклял постыдное положение, в которое его поставили. Осторожно обхватил край стакана губами, отчаянно стараясь не пролить ни одной драгоценной капли, наконец вцепился зубами, наклонил стакан, жадно выпил.

Потом, как слепое ночное животное, водил носом, пока не добрался до хлеба. Аппетита не было, но Том заставил себя откусить кусок. С трудом прожевал, проглотил. И еще один кусочек.

— По-моему, нам пора ехать домой, — объявила Келли. — Как думаешь, нас снабдят чемоданами, полными всякого добра?

Впервые за два последних дня он улыбнулся.

Может, она успокоилась.

— Пока я не слишком высокого мнения об их гостеприимстве, — сказал Том, стараясь ответить шуткой на шутку.

Но слова его канули в черную тишину.

Вода и хлеб чуть-чуть его оживили, придали сил. Он решил сделать свой ход.

Перекатываясь и извиваясь, медленно, страдальчески двигался по полу влево, в том направлении, которое запомнил несколько минут назад в луче фонаря.

К шеренге круглых химических баков.

Вдруг ударился в панику — цепь натянулась на щиколотке до предела. Пожалуйста, еще чуть-чуть, всего только малую чуточку! Рванулся, дернулся, цепь впилась в ногу, Том вскрикнул от боли.

— Что с тобой? Милый!

Слава богу, она уже спокойна.

— Ничего, — прошипел он, вдруг забеспокоившись, что их подслушивают. — Все в порядке.

Потом во что-то уткнулся лицом. Только бы не в стену!.. Холодный круглый пластик. Бак.

Том попробовал приподняться повыше. Бак покачнулся, и он соскользнул. Перевернулся на живот, подтянул ноги с адской болью в щиколотке, рванулся вверх раз, другой. Наконец, сделав глубокий вдох, выдох, одновременно изо всех сил толкаясь, добился своего — зацепился за край подбородком.