— Эмма Рэнсом предала «Дивизию», — пробурчал Коннор, — и я просто исполнял свой долг. Извините, если при этом наступил кому-то на мозоль. Но вам больше незачем беспокоиться. Вечером я улетаю.
— Удачного путешествия! Дам знать, как обернутся дела во Франции. — Аллам помедлил, глядя на стенные часы. Он уже две минуты говорил по обычной линии и решил, что для прослушивания этого вполне достаточно. — Да, вот еще что, Фрэнк, у тебя есть какие-нибудь предположения относительно того, куда она могла подеваться?
— Кто ее знает… Я же сказал, она — сущий призрак.
Фрэнк Коннор отключил телефон. Связь оказалась не такой уж плохой, особенно если учесть, что находился он во многих километрах от ближайшей антенной мачты сотовой связи. Волна приподняла шхуну, и он, чтобы сохранить равновесие, покрепче ухватился за штурвал.
— Итак, — произнес он, подавая Эмме Рэнсом полотенце, — куда теперь?
— Пока не знаю, — ответила она, вытирая волосы. — Это зависит от того, что случится теперь, верно?
Коннор похлопал ее по спине:
— Верно, Лара. Так оно и есть.
— Меня зовут Эмма, — возразила она. — Эмма Рэнсом.
Коннор кивнул. Он знал, что лучше не спорить. Вполне естественно, когда после задания агент становится слишком чувствительным к мелочам, а ее миссия оказалась потруднее многих.
— Ты ведь не станешь с ним больше встречаться.
Эмма метнула в сторону Коннора быстрый взгляд и так же скоро его отвела:
— Нет, не стану.
— Он, верно, так никогда и не узнает.
— Понятное дело.
Коннор улыбнулся и завел речь о долге, о великой Америке и о цене, которую приходится платить людям их профессии. Его рассуждения могли показаться избитыми, затасканными, и он прежде повторял их уже сотни раз, но до сих пор верил в сказанное. В каждое слово.
Эмма Рэнсом покачала головой и стала смотреть на далекий берег:
— Эй, Фрэнк, лучше заткнись и крути свой штурвал.