— Эти обвинения не столь уж необоснованны.
— Кто это подтвердит? Врач, который обследовал Эмили? Кто-нибудь обнаружил физические следствия сексуального растления? Что ты можешь привести в подтверждение своих обвинений, кроме воображения своей дочери и слов перестаравшейся девственницы-учительницы? — Он помолчал, давая ей возможность усвоить его слова. — Кроме того, ты хочешь подвергнуть Эмили повторным врачебным освидетельствованиям, назойливым нескончаемым допросам благонамеренных социальных работников и отвратительным перекрестным дознаниям экспертов защиты? И для чего? Чтобы некий судья мог заявить, что на основании имеющихся у него данных он не может обвинить меня ни в чем, кроме как в излишнем потакании своей неуравновешенной жене. Поверь мне, Джейн, мне будет гораздо легче доказать, что ты невменяема, чем тебе — что я извращенец.
— Ты мерзавец.
— Нет, просто я прав, и ты это прекрасно знаешь. — Он посмотрел на потолок и добавил: — А теперь я выскажу тебе
Джейн мучительно размышляла, в какой момент она упустила инициативу в разговоре. Голос ее дрогнул.
— И каковы же твои условия?
— Развод, если, конечно, ты на нем настаиваешь. Лично я против развода. Я люблю тебя, Джейн. Я всегда тебя любил.
— Но почему же тогда? Как ты смог?
— Смог — что?
— Ради Бога, перестань ломать комедию, Майкл, — простонала Джейн. — Ты же спускал сперму в ее руки. Ты что, собираешься это отрицать?
— До моего последнего вздоха. И твоего тоже. — Он улыбнулся.
Джейн внимательно посмотрела ему в глаза. Конечно, ничего не произошло. Неужели они действительно обсуждают то, что обсуждают?
— Я должна понять это как угрозу?
— Я не собираюсь тебе угрожать. Я хочу заключить мир.
— Понимаю. Есть еще какие-то недоговоренности?
— Конечно.
— Хорошо, тогда выражайся яснее, чтобы я могла тебя понять правильно.
— Я говорю, что хочу разделить с тобой опеку.
— Что? Ты всерьез воображаешь, что я соглашусь на что-то в таком роде?