Читая его послание, Я преисполнилась ликования, поскольку отныне никто не сможет указывать Мне, что Я должна есть или пить, а также попрекать Меня, если я откажусь и от того, и от другого. Никто не станет следить за тем, какое покаяние Я налагаю на себя, или что пишу гусиными перьями, которые окунаю в белый виноградный уксус, на обороте старинных завещаний о передаче приданого.

Наконец-то Господь даровал Мне славную кончину, вдали от хулительных взоров и злобных выкриков легковесных и легкомысленных монахинь. Я утешала себя мыслью о том, что грядущий мир примет и признает Меня своей Благородной Королевой. Deo gratias.

Мингуилло Фазан

Место действия: убогая комнатенка в tambo.

По пути сюда я не поднимал голову, потому что в каждый белый камень sillar были вделаны осколки кварца, стреляющие ослепительными жалящими искрами мне в глаза, которым я отказывался верить.

Открывая дверь комнаты своей шлюхи и вваливаясь внутрь, я все еще шептал: «Моя сестра умерла!» Люди в толпе выкрикивали в мой адрес насмешки и оскорбления. Обрывки их слов помимо моей воли сложились в мозгу в длинное, связное, понятное и возмутительное предложение. От этого кожа моя раскалилась и стала твердой, как железное ведро с кипящей смолой.

Марчелла не умерла: она сбежала из монастыря и вышла замуж за маленького доктора, а потом каким-то образом нашла подлинное завещание моего отца и передала его властям, чтобы использовать против меня. Я был разорен и уничтожен.

Моя маленькая постельная личинка с сомнением смотрела на меня. Она уже все знала. Даже когда я лежал с нею прошлой ночью, она знала, что моя сестра жива, но ничего мне не сказала. Но она была слишком глупа, чтобы бояться меня сейчас. На лице у нее отражалось лишь любопытство, а затем взгляд ее скользнул ниже и остановился на кошеле у меня на поясе. Она не знала, могу ли я теперь позволить себе ее услуги, и она не намеревалась доставлять мне удовольствие задаром.

«Ей будет немножко больно. И неприятно», — подумал я.

Все вышло бы намного лучше, будь она обнажена. И я обрел бы временное отдохновение от своих неприятностей, ненадолго засунув своего дьявола в ее ад. Поэтому я швырнул несколько монет на кровать. Завидев их, она машинально начала раздеваться, нежно бормоча:

— Desafortunado…[177]

И в это самое мгновение дверь с грохотом распахнулась. В проеме показалось знакомое лицо.

Ну разумеется, читателю нравится, когда длинная рука случая обнимает его за плечи и приглашает стать свидетелем подобной сцены, но я был неприятно удивлен, завидев того самого Хэмиша Гилфитера, стоящего на пороге моей комнаты с посылкой в руках. Я не нравился этому человеку, а мне не понравилось то, что он застал меня в столь унизительных обстоятельствах.