— И тогда Франция и вся Европа будут спасены, а преследующий тебя коварный враг отправится на гильотину. Это будет последняя казнь в Париже. Труп графини Франциски сожгут.

Труп сфотографировали в положенных позициях, записали антропометрические данные, сняли отпечатки пальцев. Из особых примет обнаружили лишь татуировку на левой груди: крылатый дракон, опирающийся когтистой лапой на круг — не круг, а что-то вроде кабалистической печати вокруг соска.

Инспекция из ГРУ ожидалась на следующий день, ближе к вечеру, и полковник Бурмистров пребывал в некотором раздумье. Подобающего на такой случай холодильника на РЛС не предусмотрели, а оставлять мертвеца в изоляторе казалось не очень удобно, да и врач встал в позу. О том же, чтобы сунуть его в гигантский морозильник, в котором хранился полугодовой запас провизии, нечего было и думать.

Дельный совет дал лейтенант.

— А что, если в аварийный туннель под коммуникациями, товарищ полковник? Сквозит, как в аэродинамической трубе. Там даже летом все тюбинги в инее.

— Здравая мысль, — кивнул Бурмистров. — Тащите его туда.

— Странный какой-то труп! — содрогнулся военврач, помогая санитарам уложить на носилки бездыханное тело. — Больше суток прошло, а никаких признаков окоченения.

— И глаза вроде как светятся, будто у волка, — заметил майор. — Не нравится мне эта ниндзя, ох и не нравится!

— Откуда вы взяли? Они же у него закрыты.

— Не совсем. Приглядитесь получше, товарищ полковник: веки-то полуопущены.

— Подымите ему веки, — приказал Бурмистров, возможно читавший в юности гоголевского «Вия». — Вы! — он указал пальцем на строптивого врача.

Что и говорить, очень странные это были глаза, подозрительные. Нет, никакого света они не излучали, но огромные зрачки, заполнившие все пространство радужки, отблескивали зеленоватым золотом, как это случается у кошек и, может, майор и прав, у волков.

— Ишь ты, фары зажег! — с ненавистью процедил майор Елисеев. — Вы уверены, что он того, мертвый? — обратился он к медику, которого подозревал не только в антиармейских настроениях, вполне очевидных, но и в прозападных, антирусских симпатиях.

— Сердце не прослушивается, дыхания нет, зрачки на свет не реагируют, — скороговоркой выпалил подневольный дипломант. — Вам нужны еще доказательства?

— Он подписал свидетельство о смерти, — Бурмистров оборвал прения сторон. — Ему и отвечать. — Впервые симпатии полковника были на стороне врача. — Приставить пост, — распорядился он на всякий случай. — Смена каждые два часа.

На этом вопрос до прибытия инспекции был закрыт.