На бумаге Эди отводила их отношениям с Кэдмоном срок жизни пакета пастеризованного молока, если не меньше. Они были просто двумя здоровыми в сексуальном плане людьми, оказавшимися захваченными возбуждением текущего момента. Хотя, взглянув на часы на стене, Эди отметила, что возбуждение продолжалось несколько часов.

— Ты ведь сам понимаешь, что это… это чувство на самом деле не более чем примитивное влечение, — сказала она, приподнимая голову.

— Быть может, оно должно быть первобытным, лишенным всякого приличия, чтобы мы смогли отбросить в сторону все условности относительно того, что хорошо и что плохо.

Гм… похоже, он не считает наши отношения чем-то мимолетным.

— И, быть может, Фрейд прав относительно того, что такой вещи, как чистая неподдельная любовь, не бывает, — возразила Эди, стараясь его поддеть. — Возможно, это сексуальная потребность, и больше ничего.

— Подозреваю, Фрейд был полным импотентом и не признал бы любовь, даже если бы она дала ему затрещину прямо по бородатой физиономии. Не будем в этом копаться. Давай примем все, чем бы это ни было, просто как начало. Возможно, осторожное и неуверенное, но все равно начало.

Эди улыбнулась: Кэдмон прошел испытание с развернутыми знаменами.

— Согласна. Но если ты думаешь, что я одна из тех женщин, которые ухватятся за мужчину только потому, что он опускает сиденье унитаза, ты ошибаешься.

— Замечание принято. Хотя, надеюсь, ты наградишь меня бонусными очками за подобную предусмотрительность.

— Перемена темы, — объявила Эди. — Мне хочется узнать, а что было бы, если бы ты остался в Оксфорде и защитил диссертацию?

— Хочешь сказать, как в этом случае сложилась бы моя жизнь? — Дождавшись от нее кивка, Кэдмон продолжал: — Несомненно, самым скучным образом. Я получил бы назначение в какой-нибудь колледж, скорее всего, в Королевский. После чего моя жизнь превратилась бы в ровный поток лекций, заседаний кафедры и прочих университетских функций.

— Знаешь, я отношусь к тем, кто считает, что в жизни ничего не бывает просто так. Лично я не думаю, что тебе была уготована подобная спокойная, ровная жизнь. Только посмотри на сэра Кеннета Кэмпбелла-Брауна. Да, он блестящий ученый, но при этом спившийся холостяк. Тебе была суждена лучшая участь.

Улыбнувшись, Кэдмон скользнул губами по ее губам.

— Раз уж речь зашла о пути, по которому я не пошел, должен признаться, что у меня радостно на сердце.

— И у меня тоже.

— Гром и молния! — внезапно воскликнул Кэдмон. — Как общаются между собой террористы?