Я сразу ее узнала. Собственно, увидев ее, я удивилась, как прежде не замечала ее отсутствия все эти счастливые месяцы. У меня никогда не возникало вопроса, почему Роберт, пока оставался со мной, полностью исключил ее из картин и рисунков. На них никогда не появлялось даже далеких фигур матери и ребенка, которые я видела на его прежних пейзажах, и на том, что он написал тогда в Мэне. Ее возвращение в тот вечер странно подействовало на меня: подкрался страх, как будто кто-то незаметно вошел в комнату и стоит у тебя за спиной. Я сказала себе, что боюсь не Роберта, но если так, чего я боялась?

Глава 79 1879

Глава 79

1879

Она смотрит, как пишет Оливье.

Они стоят на берегу. Миновал полдень, и он начинает второй холст: утром один и вечером один. Он пишет скалы и две большие серые лодки, вытащенные рыбаками далеко на берег. Весла сложены внутри, сети и пробковые поплавки блестят в закатном солнце. Он накладывает сначала жженую умбру, потом новым слоем умбры наносит очертания скал, добавляет голубой и серо-зеленые тени. Ей хочется предложить ему осветлить палитру, как однажды сказал ее учитель: ее удивляет, почему сквозь изменчивый свет и небо Оливье видятся мрачные тона. Но она угадывает, что ни в его манере письма, ни в жизни уже не будет больших перемен. Она молча стоит рядом, под рукой у нее все нужное для работы — складной стул и переносный деревянный мольберт, — и медлит, наблюдая. От предвечерней прохлады она надела тонкое шерстяное платье, а поверх — толстый шерстяной жакет. Бриз раздувает ее юбки, относит ленты шляпки. Она смотрит, как оживает под его кистью взбаламученная вода. Почему он не добавит света?

Она отворачивается, застегивает поверх одежды пыльник, перекладывает холсты, раскладывает хитроумный деревянный стул. Она, так же как он, не сидит, а стоит за мольбертом, каблуками зарывшись в гальку. Она старается забыть о нем, стоящем рядом, о его склоненной к работе серебряной голове, прямой спине. На ее холсте уже лежит светло-серая грунтовка: она выбрала ее для дневного освещения. Она выдавливает на палитру побольше аквамарина, алый кадмий для диких маков на скалах слева и справа. Это ее любимые цветы.

Теперь она отводит себе тридцать минут по карманным часом, прищуривается, держит кисть как можно легче, взмах от запястья и локтя, короткие мазки. Вода голубовато-зеленая с розоватым отблеском, небо почти бесцветное, камни на пляже розовые и серые, пена на краю прибоя бежевая. Она вписывает фигуру Оливье в темном костюме, с белыми волосами, но изображает его в отдалении, маленькой фигуркой на берегу. Она трогает скалы умброй, затем зеленью, ставит красные точки маков. Еще там белые цветы и маленькие желтые, ей видны утесы и почти над головой, и вдали.