Две из трех ошибок имели место быть нынче на Девятом Брайтоне. Явился я к Перельману вполне поздним вечером. И – один. А мудак Лева прямо на пороге «Русского Фаберже» впихнул мне толстую пачку, еще и пояснил громко: в конверт не поместилось, двадцать тысяч. (Чуял ведь я: пройдемте в помещение, Лева!).

Запросто могли меня засечь, пойти по пятам. В надежде выбрать подходящий момент и распотрошить. Мало ли шпаны по Брайтону шляется? Туда-сюда, туда-сюда. Мимо «Фаберже». Двадцать тысяч баксов на двенадцать разделить – тоже не хреново! Вот и…

Другое дело: я – не третий атташе, мне славное боевое (афганское, в том числе) прошлое пригодилось, я – не третий атташе, мне совершать третью роковую ошибку как-то не по чину, я не отступаю, я делаю шаг вперед… а там посмотрим.

Объяснение? Объяснение. Не хуже любого другого. Какого?

Например, до меня в сортире у Левы сидел м-м… сеньор Вилланова с новой партией рубинов. Спелись-снюхались, бизнес есть бизнес. Заслышал карлик-Карлос знакомый голос давнего обидчика-оскорбителя, кровь южная взыграла: Александр Евгеньевич, вы до сих пор живы?! И послал вдогон бледнолицых наемников числом поболее (давний опыт подсказал: необходимо, чтобы числом поболее, иначе неудачно получится).

Например, до меня в сортире у Левы прятался э-э… нагрянувший со служебным визитом питерский чекист в ранге, тьфу-тьфу, полковника Лихарева. Кто помнит мой «первый транзит», тот помнит, возможно, – у Михалыча давняя любовь-ненависть с Комитетом. Расслышал сквозь стеночку псевдо-Лихарев бояровскую шуточку (помнится, я пошутил: ха-ха, гэбэшники и здесь достали!), перестраховаться решил. А то вечно этот Бояров слишком много знает! А то слишком много задолжал этот Бояров одной серьезной организации, у которой длинные руки. Гони должок, сукин сын Отечества! Где там наша агентура, опутавшая щупальцами Нью-Йорк, в частности? Куси Боярова! Фас!

Например, до меня в сортире у Левы скрывалась хм-хм… дама. Он сам признался! И такая дама, какая способна на многое: даже стульчак способна уделать по-мужицки, по-русски. Мужикобаб, потомок декабристов, Хельга Галински. Не пустили даму в дом – на работу к автору заявилась… «работу с автором» провести, очень, знаете ли, по-нашему! В партком на паразита, в партком по месту работы! Затаилась, справедливо опасаясь, что я ей в пятак закатаю («Кто мне писал на службу жалобы? Не ты? Да я же их читал!»), а стоило Боярову уйти – обзвонила приятелей-полюбовников, которых в дюжине двенадцать. Мол, бабена мать, растоптал мою честь некий хрен, бабена мать! Найти и проучить! Он к сабвею пошел, по линии D поедет…