— Мне нравится, как ты мыслишь, друг мой. Твоими бы устами…

— А как же убийства? — спросила Энн. — И Карли Викерс?

— Пока что этого недостаточно для суда. На самом деле у нас почти нет улик. Он не допускал ошибок, пока не напал на тебя, — сказал он. — Откуда у тебя цепочка?

Энн вздохнула.

— Томми подарил ее мне. Наверное, нашел в их доме. Он думал, что делает что-то особенное, хорошее.

Его милый поступок стал первым звеном в цепи событий, в результате которых его отец превратился в чудовище. Никакие греки не смогли бы выдумать такую трагедию.

— Ты говорил с Томми? — спросила она.

И прочитала ответ по его напряженному лицу.

— Мать не подпускает нас к нему.

Винс понял, что она чувствует, и нежно накрыл своей ладонью ее руку.

— Ты ничем не можешь помочь. Оставь их.

В сердце Энн обосновалась глубокая грусть, будто она потеряла любимого человека. В каком-то смысле так и было. Почему-то она знала, что больше никогда не увидит Томми Крейна. Она не стала говорить этого. Никто бы ей не поверил. Он ушел из ее жизни.

— Я принес тебе полезный подарочек, чтобы подбодрить тебя, — сказал Фрэнни, ставя на столик рядом с кроватью яркий пакетик.

Энн подозрительно заглянула в пакет. Она протянула руку, к которой не был присоединен катетер, и извлекла что-то из черного шелка и кружев.

— Кто-то дарит цветы и конфеты. Мои друзья дарят мне белье.

— Ничто не вызывает желания выздороветь больше, чем пеньюар, — улыбнулся Фрэнни.

— И мне сразу становится лучше при взгляде на него, — признался Винс.

— Вот видишь?

Энн закатила бы глаза, если бы они у нее не болели.

Фрэнни наклонился и нашел маленький участок щеки, поцелуй в который не причинил ей боли.