— Димун думает, что это зеркало — носитель дагеротипа?

— Да. И это дает нам потрясающую зацепку. Не считая нескольких фанатиков, никто больше не пользуется этим методом.

— Ты уже что-то выяснил?

— Займусь этим немедленно.

— Отыщи мне организацию, в которой состоят эти типы. Список всех, кто еще применяет эту технику.

Продолжая говорить, она вдруг совершенно отчетливо представила себе, как поступает убийца. Он убивает. При этом он разыгрывает один из греческих мифов. Затем запечатлевает его, всего один раз и в единственном экземпляре, на покрытом серебром зеркале. Ее охватила дрожь. Где-то наверняка существует помещение, где хранятся эти ужасающие изображения. Они словно отпечатались в ее мозгу, посверкивая в полумраке. Зарезанный Минотавр. Обгоревший Икар. Оскопленный Уран. Кто следующий?

— Я получил информацию по твоему номеру. Есть где записать?

— Ага. В голове.

Полицейский сообщил ей имя и координаты таинственной собеседницы Арно Шаплена. Они ей ни о чем не говорили, но ее словно током ударило. Она поблагодарила Ле-Коза, взволнованная этим источником тепла, от которого ее отделяло пятьсот километров.

— Как мне с тобой связаться?

— Никак. Я сама разгребу это дерьмо.

Повисло молчание. Ле-Коз не знал, что еще сказать. Анаис бросила трубку, чтобы не разрыдаться. Она вернулась к надзирательнице и попросила оказать ей еще одну любезность: позволить использовать оставшееся от прогулки время. Та вздохнула, смерила ее взглядом, потом, вероятно вспомнив, что Анаис сама служит в полиции, направилась во двор.

У Анаис внутри все пылало. Новая зацепка с дагеротипами придала ей сил. Ее бесило, что она сидит здесь взаперти, когда расследование вот-вот сдвинется с мертвой точки. Возможно, это ничего не даст. А может, дело и выгорит… В одном Шатле не сомневалась: этот след она прибережет для себя. Солина ни слова.

Доносившийся снаружи шум прервал ее размышления. Надзирательница только что открыла последнюю дверь. Женщины, о чем-то разговаривая, прогуливались по двору в окружении прямоугольников вскопанной земли, баскетбольных корзин и бетонного стола для пинг-понга. Но эти декорации никого не могли обмануть. Поле зрения ограничивали стены, колючая проволока, кабели. Заключенные оставались заключенными. Оплывшие, дряблые фигуры. Потасканные лица, словно ручки ложек, истертых долгим употреблением, заострились до того, что стали смертоносными. Ледяной ветер, казалось, разносил отравленный воздух камер, запахи жратвы и немытого тела.

Она засунула руки в карманы и вновь влезла в шкуру офицера полиции. Следила за группами, парами, одиночками, выискивая подходящую цель. Заключенные четко делились на две категории, принадлежность к одной из них читалась в их лицах, позах, походке. Хищницы и сломленные. Она направилась к четырем магрибианкам, ничуть не похожим на жертв судебной ошибки. Бой-бабы, из которых тюремная машина еще не высосала все соки. Хотя позади да и впереди у этих женщин не один год тюрьмы, их ярость ничем не погасить.