Наконец ему повстречались две медсестры. Он объяснил, что пришел навестить свою мать, которая находится здесь уже много лет. Они переглянулись: в измятой одежде, с двухдневной щетиной Кубела скорее походил на одного из их пациентов, чем на посетителя. Не говоря уже о том, что сын, чья мать так долго лежит в психушке, не может не знать, как ее найти. Ее фамилии они не знали: здесь больше пяти сотен больных. Они объяснили, что седьмой корпус, где лежат хроники, расположен на западе, через три блока.

Кубела отправился дальше, спиной чувствуя их пристальные взгляды. Что ж, могло быть и хуже. Больше всего он боялся, что его узнают. Наверняка во времена своего официального существования он регулярно навещал мать, и персоналу корпуса должно быть известно, что он погиб. А может, кто-то из санитаров видел его фотографию по телевизору?

Седьмой корпус. Он сразу же узнал решетчатую ограду и двери с особым двойным запором, привычные для мест, отведенных опасным пациентам. На его звонок вышла женщина с могучими плечами и неприступным видом. В ее взгляде ничего не промелькнуло. Она его не узнала. Он назвал имя матери. Францишка Кубела действительно находится в этом корпусе. Медсестра работает здесь недавно.

Кубела сквозь решетку объяснил, почему так долго не навещал мать, на ходу придумывая заграничные командировки и прочие отговорки. Он боялся, что мегера потребует у него удостоверение личности. Чтобы пустить пыль в глаза, он вставил несколько психиатрических терминов, и они попали в цель. Медсестра открыла ворота.

— Я вас провожу, — заявила она безапелляционно.

Они прошли по аллеям, окруженным лужайками и столетними деревьями. Голые ветви напоминали вырванные электрические провода. По дороге им попалось с десяток пациентов. Слюнявые рты, запекшиеся губы, апатичные взгляды, безвольно повисшие руки. Все как обычно.

— Вот она, — сказала медсестра, замедляя шаг.

Кубела увидел сидящую на скамейке фигуру, закутанную в ярко-синий пуховик. Лица, завешанного жесткими жирными волосами, видно не было. На ногах — огромные белые рэперские кроссовки с толстыми, будто на пружинах, подошвами.

Он направился к этому странному существу. Медсестра шла за ним следом.

— Спасибо, но теперь вы можете меня оставить.

— Нет. Я должна вас сопровождать. Таковы правила. — Медсестра улыбнулась, стараясь смягчить свои слова: — Она опасна.

— Я в состоянии за себя постоять.

— Опасна для себя самой. Никогда не знаешь, как она отреагирует.

— Тогда останьтесь здесь. Если возникнут проблемы, вы сможете вмешаться.

Медсестра скрестила руки, приняв позу часового. Кубела двинулся дальше. Он ожидал увидеть мертвенно-бледный призрак с изможденным костлявым лицом. Но его мать оказалась рыхлой. Отвислые щеки, дряблые, словно заплывшие нездоровым жиром веки. Побочный эффект таблеток и уколов. Он также обратил внимание на признаки экстрапирамидального синдрома, характерные для больных, принимающих нейролептики: ригидность конечностей, дрожащие пальцы…