— У нас тут дела идут вовсю, — сказал Аги. — Слышал, ты своих распустил.

— Моих? — переспросил Джерачи.

— Твоих наемников, людей, которых тренировал в Нью-Джерси с друзьями из правительства.

— Откуда вам известно?

— А какой выбор у тебя оставался, когда твои ребята провалили путч на Кубе?

— Откуда вам известно?

Аги похлопал Ника по плечу:

— О, брось, брат! Мы в бизнесе, где не может быть секретов.

* * *

Ник был невероятно счастлив, свободно разгуливая по улицам. В Новом Орлеане его никто не знал. Он не был похож на итальянца, не обладал нью-йоркским акцентом, слегка шаркал при ходьбе, иногда у него тряслись руки. Его постоянно неправильно понимали и недооценивали, но, несмотря на все, Джерачи не помнил, когда так веселился. Даже если бы Новый Орлеан не обладал славой фривольного города, Ник почувствовал бы витавший в воздухе настрой.

Поначалу ему подбрасывали мелкую работу — сборы и платежи, болты и гайки процветания любого бизнеса. Как в далеком прошлом, когда Джерачи только завоевывал себе репутацию, он брал себе кусок меньше, чем намечался. Обделять себя первое время ради людей у власти — верный шаг в перспективе. Это повышает доверие, обеспечивает безопасность и открывает путь к более важным заданиям и крупным деньгам.

Естественно, через некоторое время Трамонти попросили его уладить один конфликт. Путем переговоров Джерачи принял вместо карточного долга FM-радиостанцию и почти новый цветной телевизор с экраном в девятнадцать дюймов. Он решил проблему дохода от платного моста — третьего в штате по интенсивности движения. Описал смышленому молодому наркоторговцу взаимную выгоду нового плана с разделением прибыли и великодушно подбросил его до благотворительной больницы. Взорвал машину у прихода Гретна — никто не пострадал, то было всего лишь предупреждение. Хотя можно было попросить помощи, Ник сам привязал взрывчатку проволокой. Только позже, в состоянии эйфории, понял, что его руки слишком сильно трясутся для такой работенки.

Джерачи заметил: ничто так не помогает избавляться от симптомов болезни, как физическое напряжение или даже его предвкушение. Бросая бокс, он пообещал себе (и Шарлотте) никогда не ступать на ринг, а теперь нашел маленький тренировочный зал на Норт-Робертсон-стрит и посещал его трижды в неделю. В Кливленде, еще в детстве, залы для бокса были полны итальянцев и ирландцев, иногда туда захаживали евреи. Здесь грушу лупили в основном негры, пара белых с татуировками и целая толпа кубинцев. Джерачи достаточно хорошо говорил по-испански, чтобы общаться, но они трещали на странных диалектах и притворялись, будто не понимают его. Освежив былые навыки, Ник стал спарринговаться. Он по-прежнему мог сбить с ног соперника, если тот не знал, чего ждать, однако на ринге парни осторожничали с ним, и Джерачи не обижался. Это всего лишь спорт. Он никогда не рассказывал о своих занятиях жене. Шарлотта заметила, что он сбросил лишний вес, мышцы на руках и ногах стали плотней. Пришлось соврать, будто это от многочисленных прогулок. Встретив ее скептический взгляд, Ник добавил, что причина и в потрясающем сексе.