Когда я добрался до люльки, Джош орал оглушительно — призывный крик превратился в безутешный вой. Когда Адам был в таком возрасте, успокоить его можно было тремя способами: сунуть в рот выпавшую пустышку, покачать или вынуть пустышку и сунуть в рот соску от теплой бутылочки. Но Джош — твердый орешек. Он обожает орать. И ему определенно плевать на эти приемы с пустышкой и бутылочкой. С ним надо час ходить по комнате. Постоянно развлекать его пением. Если вы посмеете дать голосу передохнуть хоть минуту, он завопит снова. Если осмелитесь сесть в кресло, вопли возобновятся немедленно. Он настоящий террорист, и не пойдет на уступки, пока вы не удовлетворите все его требования.

Я прочесал пол в поисках пустышки, которую он сбросил. Когда я ее нашел (под комодом), я облизал ее, таким образом простерилизовав, и снова сунул ему в рот. Затем я вытащил его из глубин люльки, пристроил его на плече и начал фальшиво напевать «Моргай, моргай, звездочка». Он тут же выплюнул пустышку и снова завыл. На лестнице, на полпути вниз, пустышка опять оказалась на полу. Увидав ожидавшую в микроволновке бутылочку, он едва не разнес в клочья мои барабанные перепонки за те невероятно длинные двадцать секунд, которые потребовались, чтобы подогреть молоко.

Адам был идеальным ребенком — вроде тех очаровашек, которых можно увидеть в слюнявой рекламе памперсов. Но Джош — это глыба. Маленький боксер-профессионал. Слишком большая голова, нос боксера и характер питбуля. Разумеется, я его люблю… но я все еще не уверен, что он мне нравится. Он меня беспокоит, и не только из-за того, что все время плачет и, похоже, не радуется своему появлению на белый свет. Боюсь, что это еще и потому, что он является еще одним тюремщиком, в придачу к дому. Один мой друг выразился очень четко: когда рождается ваш первый ребенок, вы верите, что у вас есть пространство для маневра, что вы не погрузились слишком глубоко в жизнь, полную закладных. Но когда на свет появляется второй ребенок, вы уже вполне состоявшийся семейный человек. И у вас куча обязанностей. И вы знаете, что никогда больше не будете вольным существом, свободно парящим в безбрежном мире.

Разумеется, у меня есть и другое объяснение бесконечному реву Джоша: он всего лишь реагирует на вражду между родителями. Детки такие вещи чувствуют. Даже в пять месяцев они обладают невероятно чуткими антеннами. Адам тоже хорошо понимает, что его родители не ладят. Каждый раз, когда мы с Бет ругаемся — или долго изводим друг друга молчанием, — я ощущаю его страх, вижу, как его большие серые глаза умоляют нас снова полюбить друг друга. Я не могу выносить терзания этого маленького существа, его молчаливую мольбу о мире в семье, потому что это возвращает меня на тридцать четыре года назад, когда мне было столько же лет, сколько Адаму, и я так же беспомощно наблюдал, как мои родители рвут друг друга на части.