Нильс колебался. Он только что пришел оттуда, возвращаться назад — значит потратить еще пять минут.

— Какая она? Что вы о ней думаете?

Молодая медсестра удивленно взглянула на Нильса.

— Что я думаю об Иде Хансен? — переспросила она с обезоруживающим смешком.

— Она вам нравится? Можно ее назвать приятным человеком?

— Почему вы об этом спрашиваете? Может, вы просто подождете, пока…

Нильс перебил:

— Что вы о ней думаете?

— Да что она сделала?

— Отвечайте! Что вы о ней думаете? Она милая? Она хорошая? У нее тяжелый характер? Она хороший человек?

Медсестра на секунду обернулась на остальных коллег.

— Я не знаю. Ида довольно милая, но…

— Но?

Нильс не сводил с нее взгляда. В полной тишине она встала, забрала поднос с недоеденным куриным бедром и полосками салата и вышла.

71

71

Каннареджо, Гетто, Венеция

Накануне Томмасо нашел и опустошил солидные запасы обезболивающих в мамином шкафчике в ванной. Придя домой, он проглотил пригоршню разноцветных таблеток, не читая никаких аптечных аннотаций, и запил пилюли стаканом теплой воды. Ему вспомнился старый отцовский тест: если тебе больно смотреть вверх, значит, у тебя температура. Томмасо поднял взгляд — да, у него температура и кружится голова. Он рылся в памяти, вспоминая понедельничный брифинг в полицейском участке: начальник полиции рассказывал тогда, кто приезжает вместе с министром юстиции. Какие-то политики, имен он вспомнить не мог. Какой-то судья. Кардинал. Да кто угодно. Следующей жертвой может стать кто угодно, но этот кто угодно сидит сейчас в поезде, который прибудет на венецианский вокзал через несколько минут — в этом Томмасо не сомневался. Если только координаты верны.

Томмасо не видел солнца, лишь его отсвет за домами на Санта-Кроче. Еще немного — если датчанка права и все убийства действительно совершались на закате солнца, — и время истечет. На мгновение он пал духом. Взглянул на доску с фотографиями убитых. Это дело стало проклятием его жизни. Или благословением? Он до сих пор не понимал. Томмасо вспомнил о маме, о том, что у него в кармане так и лежат ее монеты, и о собаке, о том слегка осуждающем взгляде, который она послала ему, когда он препоручал ее неизвестной судьбе. Вспомнил — и тут же выбросил все это из головы. Ему нужно на вокзал.