С крыши открывался вид на весь Копенгаген.

Солнечный шар, наполовину скрытый тучами и снегом, низко висел над самым горизонтом. Нильс оглянулся на Ханну, которая подошла уже к центру вертолетной площадки. Сыплющиеся с неба снежинки задевали кожу, как пули, проходящие по касательной.

— Хорошее место, — прошептала она, но слова тут же унесло ветром. — Возьми! — Ханне приходилось кричать, чтобы перекричать ветер. — Возьми пистолет.

— Нет, Ханна.

— Посмотри на меня. — Она вернулась на несколько шагов, взялась руками за его плечи, чтобы заставить его посмотреть ей в глаза.

— Я не могу.

— Ты должен, Нильс.

— Уйди, — сказал он, пытаясь ее оттолкнуть, но он был слишком слаб для этого, а она не ослабила хватку.

— Здесь все закончится, Нильс. Ты понимаешь? — Она сунула пистолет ему в руку. Он мог бы, конечно, отбросить его, чтобы тот описал мягкую дугу и исчез в темноте — и все-таки не сделал этого. Она повторила:

— Здесь все закончится.

Нильс снял пистолет с предохранителя и посмотрел на дверь. Минимальное движение, которое все равно потребовало всех его сил. Он поднял пистолет и нацелился на единственный выход на крышу: дверь лифта.

— Нильс, оттуда никто не придет.

— Уйди!

Она не сдвинулась с места, и он снова крикнул:

— Уйди, я тебе говорю!

Она отступила на метр назад.

— Еще дальше! — Он покачивался на месте, судорожно сжимая в руках пистолет. Как будто этот маленький предмет, созданный с единственной целью — отнимать жизни, — оказался вдруг, как это ни парадоксально, единственным страховочным канатом, связывающим его с жизнью.

— Нильс! — крикнула она, но напрасно: он ее не слышал.

— Нильс! — Она подошла к нему совсем близко и снова схватила его за плечи, не давая ему шансов ее оттолкнуть.