Несмотря на то что Пи-Джей выглядел слишком несчастным, ему почти удалось изобразить на лице улыбку.

— Я надеюсь. — Он открыл дверцу, но не выходил. — Когда ты будешь рассказывать Джесси о том, что я натворил, скажи ему, что я раскаиваюсь во всем. Мне не следовало притворяться, что я — это он. И когда я говорил о нем как о хватающемся за тормоза, я был не прав. Я знаю, что он… — Пи-Джей положил руки на колени. — Я знаю, что́ ему пришлось пережить.

— Я так и скажу.

— Как по-твоему, должен ли я извиниться перед Деви?

— Ты сам должен решить. Но сделать это было бы правильно.

— Она милая девушка.

Как мне показалось, Пи-Джею хотелось поплакаться в жилетку. И я взяла его руку.

— Я хочу, чтобы ты отдал таблетки, которые спрятал в карман.

Его спина начала разгибаться.

— Только на сегодняшний вечер. Сделай это ради меня. Только на сегодняшний вечер. Оставайся трезвым. Оставайся в форме.

— Когда ты в последний раз оставалась трезвой, очутившись в крайне сложной ситуации?

— Эта обстановка может осложниться во время похмелья и стать совсем неуправляемой, если Потливый Шон нанесет тебе визит, когда ты будешь во власти наркотика.

— Почему я должен это сделать?

— Считай, что это частичная расплата за твое искупление.

На этот раз он криво усмехнулся, покопался в кармане в поисках таблеток и отдал их мне.

Я же отдала ему телефонный шнур, который ранее унесла из его кухни. Он с удивлением взял его. Отъезжая, я видела в зеркало, что он шел к своей двери, опустив голову. Интересно, долго ли он продержится?

* * *

По возвращении домой я закрыла на замок входную дверь, чего раньше никогда не делала. Потом взяла телефон с собой на диван и присела, не поднимая ног с пола.

Послеполуденный свет мягко проникал сквозь окна и бросал бледное сияние на пол из твердой древесины. Я чувствовала себя совершенно опустошенной. Кости ныли от боли.

Минуту спустя я подняла трубку и позвонила в «Санчес-Маркс». Узнав меня по голосу, секретарь в приемной сказала, что Джесси пришлось уехать домой.