– Здравствуйте Дмитрий Евграфович! – приветливо и открыто улыбнулась она.
– М-м-м, – промычал он, все еще пытаясь вспомнить.
– Вы меня не узнаете?
– Извините, но… кажется… вроде…
– Неужели я так изменилась с прошлой недели?
– Ах, Господи, твоя воля! – воскликнул с досадой Мышкин. – Совсем память потерял. Полный склероз, надо переселяться в приют для маразматиков, пока не поздно.
Перед ним сидела его соседка Ольга, спасшая его на прошлой неделе от полицейских.
– Извини, Оленька. Будь снисходительна к старому человеку.
– Всем бы такую старость! – возразила Оля.
– Что ты здесь делаешь? На прием пришла?
– Нет, Дмитрий Евграфович. Это вы на прием пришли. А я на работу.
– Теперь все понятно. Значит, ты и есть синьорина референт. И давно?
– Первый день.
– Да-да, ты уже сказала… Оля, ты даже не представляешь, как приятно тебя снова увидеть. Да еще здесь, в таком интересном, чтоб не сказать «гнусном», месте. Очень, очень приятно и радостно!
– Мне тоже… приятно, – смутилась она, уловив скрытую фальшь в радости Мышкина: густо покраснела, нежные прозрачные мочки ушей с крошечными серьгами-бусинками порозовели.
Мышкин подошел ближе и с высоты своего роста обнаружил, что у Ольги сквозь белую кисею кофточки хорошо просвечивает грудь, небольшая, но безукоризненной формы даже в лифчике. Она поймала его взгляд, смутилась еще больше и, словно невзначай, прикрылась локтем.
– Ничего-ничего, – ворчливо сказал Мышкин. – Мы, эскулапы, народ простой, нас смутить трудно. Как же ты сюда попала?
– Как попала? – она пожала плечами. – Написала заявление в отделе кадров. Мне показали стол, стул, дали справочник, новый компьютер…