— В первый раз, когда я приехал в одиннадцать сорок.

— А худшее время?

— Худшее?

— Ну да, когда дорога оказалась самой длинной?

Свидетель снова посмотрел в записи.

— Самое позднее — в одиннадцать пятьдесят одну.

— Итак, даже ваше лучшее время находится в последней четверти того «окна», которое судмедэкспертиза установила для совершения убийств, а худшее оставляет мистеру Эллиоту всего девять минут, чтобы проникнуть в дом и убить двух человек. Так?

— Да, но он все-таки мог это сделать.

— Все-таки? Звучит как-то неуверенно.

— Я абсолютно уверен, что подсудимый мог совершить убийства.

— Но только в том случае, если они произошли не раньше чем через сорок две минуты после открытия «окна», верно?

— Можно сказать и так.

— Но именно об этом свидетельствуют факты, детектив. Я ссылаюсь на результаты судмедэкспертизы. Короче, если суммировать все сказанное, вы утверждаете, что мистер Эллиот выехал из студии в десять сорок, добрался до Малибу, проник в свой дом, поднялся наверх, застал врасплох жену и ее любовника и убил обоих — и все это произошло до закрытия «окна» в двенадцать часов дня. Я прав?

— Да. Именно так.

Я покачал головой, словно в это было трудно поверить.

— Хорошо, детектив, пойдем дальше. Скажите присяжным, сколько раз вы начинали проверочную поездку в Малибу, но прекращали ее, поняв, что не успеете приехать туда до двенадцати часов?

— Я этого не делал.

Но в голосе Киндера послышалось колебание. Я надеялся, что присяжные тоже заметили.

— Допустим. Значит, если я представлю записи, на которых вы не пять, а семь раз отъезжаете в десять сорок утра от ворот студии, они будут фальшивками?

Киндер метнул взгляд на Голанца.