— Черт!

Марк начал решительным тоном:

— Если тебе это сложно…

Кантамала помахал своей сигаретой:.

— Приходи через два часа.

Марк устроил себе наблюдательный пункт за столиком уличного ресторана. Оттуда он мог видеть закрашенные окна лаборатории, и это его успокаивало, как будто Кантамала мог удрать с «его» уликой.

Он заказал чай. Кофе его желудок уже не выдерживал. В этот момент голова у него была совершенно пуста. Он устал от такого обилия размышлений, открытий, тревоги. Он просто прокручивал в сознании строфы из «Песни песней»:

Он ждал только этого. Определить духи или благовония, которыми пользовался Жак Реверди. И тогда — он был в этом уверен — случится чудо.

Эта последняя информация замкнет круг, придаст некую завершенность всей композиции.

Он повторял это себе снова и снова, как молитву. Но без веры. Загрязненный воздух, жара, усталость превратили его в сомнамбулу.

Очнувшись от своих заклинаний, он посмотрел на часы. Два часа уже прошли, а он этого и не заметил. На улице ничего не изменилось. Рынок по-прежнему изрыгал невыносимые запахи, машины по-прежнему выбрасывали свои ядовитые газы. Марк на подгибающихся ногах поплелся к лаборатории.

— Ты что, издеваешься?

Химик с неизменной сигаретой во рту казался взбешенным.

— Что ты там нашел?

— Ничего.

— Как это «ничего»?

— Никаких следов загрязнения, никаких инородных субстанций.

— Это невозможно… Образец взят из легкого. Он…

— Тут я тебе верю. Но твой парень умер не от отравления. Он умер от асфиксии.

Марк поднял глаза: человек словно плавал перед ним.