— Что?

— Кровь будет черной. Совершенно черной. Красный цвет гемоглобину придает кислород. Без него кровь становится очень темной. Именно поэтому вены, просвечивающие через кожу, имеют синий оттенок: в венозной крови мало кислорода, и она становится коричневатой. Поэтому и тело задохнувшегося человека сереет. Это известный феномен: его называют цианозом, от греческого «kyanos», что значит «темно-синий». По-моему, в том случае, о котором ты говоришь, кровь должна быть особенно темной.

Марк недоверчиво переспросил:

— Почему?

— Потому что гемоглобин уже не будет реагировать с молекулами кислорода, ни внутри тела, ни вне его. Речь пойдет о чистом дезоксигемоглобине. Кровь потемнеет настолько, что станет практически черной. В Малайзии существует масса легенд, связанных с «черной кровью». Это цвет смерти и…

Он уже не слышал слов Аланга. Ведь он уже давно знал об этом. Гинеколог, с которой он консультировался еще в Париже, сказала: «Темная кровь. Венозная, с низким содержанием кислорода».

Черный цвет.

Черная кровь.

Вот к чему стремился Жак Реверди.

Превратить каждую женщину в фонтан черной крови.

«Цвет Истины, а также Цвет Лжи».

Марк повесил трубку. Его шатало под этим ослепительно-белым солнцем. Перед глазами мельтешили темные пятна. Он почти терял сознание. Правда растекалась по его сознанию, словно тягучий, слишком густой сок, насыщенный доказательствами, логикой, безумием…

Надо привыкнуть к этому сумасшествию.

Ибо оно и было тем преступным импульсом, который он так хотел обнаружить, так хотел изучить.

Скольких женщин убил Реверди, чтобы насладиться зрелищем абсолютной черноты?

66

66

Бежать.

Бежать с этой тайной.

Марк снова схватил такси и через весь Бангкок помчался в аэропорт. Он ничего не видел, ничего не слышал, ничего не чувствовал. Его оглушал стук собственного сердца. Он так сильно сжимал сумку, что суставы пальцев побелели. Прочь из этой страны. Прочь от этого кошмара. Унести тайну как можно дальше.