— Послушайте! Если действительно хотите доставить мне удовольствие, уезжайте из офиса и отправляйтесь в какое-то спокойное место, только не к себе домой. И главное, сегодня не ночуйте дома.

— Да в чем же все-таки дело? Марк, вы меня действительно беспокоите.

— Я все вам завтра объясню. Честное слово. Но сегодня вечером сделайте, как я вам сказал, ладно?

— Ну, хорошо… — Ее дыхание стало совсем тяжелым. — Довольно оригинальная просьба, но ладно… Знавала я чудаков, но вы на первом месте!

Марк положил трубку, он уже добрался до улицы Жакоб. Он повернул налево, подошел к двери. Сердце бешено колотилось. Ноги дрожали. Внешне студия выглядела как обычно: большие окна, затянутые шторами. Он протянул руку к звонку.

И рука повисла в воздухе.

Стеклянная дверь была открыта. Марк почувствовал, что у него по-настоящему отнимаются ноги. Он покачнулся и прислонился к стене. У него внутри словно что-то треснуло. Как будто лопнула кость, и по всему телу пробежали трещины.

Жак Реверди опередил его.

И может быть, он еще здесь…

Он вспомнил, что в ста метрах, на улице Аббей, находится комиссариат полиции. Но тут же подумал о Венсане и повернулся к двери. В конце концов, это он во всем виноват. Он, и только он, несет за все ответственность.

Он бесшумно толкнул дверь. В студии стояла тишина, как в святилище. Все шторы задернуты. Свет шел только от нескольких светильников под потолком. Сделав два шага, он утвердился в своих догадках: Реверди побывал здесь.

Пол усеивали сотни фотографий. Убийца перевернул кверху дном архивы Венсана, чтобы найти снимки и координаты Хадиджи Касем, она же «Элизабет Бремен».

Но было кое-что и похуже.

Венсан сидел за выключенными юпитерами в своем кресле на колесиках, которое Реверди поставил в центре подиума. Марк видел спину толстяка, его опущенная голова была обращена к разноцветным экранам, затягивавшим стену до самого пола. Его поза не оставляла никаких сомнений: тело уже остыло. Вокруг него ровным полукругом были разложены бесчисленные фотографии.

Марк приблизился, чувствуя себя скорее мертвым, чем живым. В его голове, как в темной комнате, проносились картины разрушения.

Венсан, как и Ален, был совершенно голым, но это была нагота размера XXL, в каком-то чудовищном варианте. Складки плоти, выступающие из-под витков клейкой ленты, которой он был примотан к креслу. На этом теле, напоминавшем тело кита, виднелись многочисленные раны. Не такие, какие Реверди наносил убитым им женщинам — тонкие, аккуратные, без изъянов. На сей раз он резал как попало. Яростно, по-варварски, глубоко. Судя по следам крови, забрызгавшей все в радиусе двух метров, на сей раз Реверди метил не в вены, а в артерии. Сильный кровоток под большим давлением.