Сара подавила едва не вырвавшийся у нее стон досады. Должно быть, они следили за ней уже давно. Наверное, кто-то из посетителей кафе был агентом Бремнера.

— Кто меня засек? — с горечью спросила она. — Тот человек в панамской шляпе? Или влюбленная парочка, держащаяся за руки?

— Не валяйте дурака, Сара, — ответил Левайн, покачав головой с покровительственным видом. — Хьюз и его люди слишком опытны, не вам с ними тягаться. В конце концов вы ведь всего лишь журналистка.

Левайн сидел, расслабившись, в центре комнаты в кресле, обитом узорчатой тканью, и довольно улыбался. Саре нужно было каким-то образом заставить его принять наркотик, и как можно скорее. Она могла бы попытаться подсыпать его в пищу, но было неясно, скоро ли им принесут обед. Ей же было необходимо, чтобы «делириум» попал в его организм и начал действовать уже сейчас, поскольку максимальный его эффект достигался по меньшей мере через сорок минут после приема. Она должна была любой ценой добиться того, чтобы он проглотил содержимое флакона, и завладеть «береттой»…

Сара еще раз быстро оглядела комнату, в которой она находилась, и соседнее помещение. В дальнем углу она заметила роскошно оборудованный бар с полкой для чистых стаканов, укрепленной примерно на высоте человеческого роста. Еще выше на стене она заметила миниатюрные телекамеры размером с карандаш.

— Не пытайтесь даже думать о побеге, Сара, — заметил внимательно наблюдавший за ней доктор все так же мягко. — Это вам не Ранчо. Все двери оснащены замками, которые автоматически запираются по команде с центрального пульта. Окна сделаны из особого стекла — пробить его можно разве что из гаубицы. Все сотрудники — мастера рукопашного боя.

Левайн относился к Саре очень уж дружелюбно, и она неожиданно для себя поняла: ему что-то нужно от нее. Не для Бремнера, а для себя лично. Именно поэтому он был с ней так любезен, именно поэтому он убрал из комнаты охранников, чтобы их присутствие, подразумевавшее угрозу, не нервировало ее. Но Сара хорошо усвоила урок, преподанный ей Гордоном. Теперь она была не настолько глупа, чтобы снова попасться на удочку фальшивого дружелюбия, и ясно помнила правило: если человек чего-то хочет, он становится уязвимым.

Ей надо было как-то отвлечь его внимание.

— Вы так и не сказали мне, за что убили Шантель Жуайо и того, второго. Кто они были?

Левайн выпрямился в своем кресле, словно император на троне, и нахмурился.

— Эти люди сделали очень большую ошибку и поплатились за это, — сказал он, и на его костистом лице снова появилась улыбка. — Ну что ж, вы все еще задаете вопросы. Прекрасно!