Кот весил около двадцати фунтов. На ушах пышные кисточки. Усы — длиной как минимум с фут. Кот втянул голову в пышный воротник и негромко произнес что-то вроде «хм-м…». Затем поднес к уху заднюю лапу, как будто решил заняться йогой, и начал вылизывать у себя под хвостом.

Куинн сделал обиженное лицо.

— Этим он хочет сказать, что думает обо мне?

— Не принимай на свой счет, — проговорила Кейт. — Он просто считает ниже своего достоинства принимать в расчет чувства каких-то там двуногих.

Она повесила пальто на плечики в стенной шкаф и потянулась за второй вешалкой, но затем остановилась.

— Спасибо, что помог мне сегодня, — сказала она, закрывая дверцу шкафа и прислоняясь к ней спиной. — Наверное, я была не слишком любезна, тем более что это не входило в мои обязанности.

— Как и в мои.

— Верно. Но я должна была хотя бы что-то сделать. Ты ведь сам знаешь, не в моих привычках сидеть и ждать у моря погоды в надежде, что все прояснится само собой. Да и ты сам… Ты вовсе не обязан был ехать вместе с Ковачем в «Феникс».

— Потому что случай такой?

— Нет, это из-за Питера Бондюрана, — Кейт погладила кота. Тот возмущенно посмотрел на нее, соскочил с тумбочки и, подметая длинной шерстью пол, гордо удалился прочь.

— Деньги меняют любые правила, — сказала Кейт. — В городе не найдется ни одного политика, который бы не прогнулся, чтобы лизнуть Бондюрану задницу, а потом сказать, что та благоухает, как майская роза. Будь все иначе, разве сидел бы его адвокат рядом с окружным прокурором, разве мэр плясала бы под его дудку, разве он водил бы дружбу с директором ФБР? Я почему-то уверена, что у родителей Лайлы Уайт этот номер не прошел бы. Секретарша Брюстера их бы даже на порог не пустила, даже если бы они вдруг решили попытать счастья.

— Ты сейчас рассуждаешь прямо как Тони Эрскин: мол, никакой справедливости в этом мире.

— Мы оба знаем, что это прекрасный идеал, но он, увы, не выдерживает проверку жизнью. В мире, где все продается и покупается, справедливость — это товар, который тоже можно купить за деньги. Равно как и несправедливость… И все-таки я не могу осуждать Бондюрана. Какой родитель отказался бы отдать лучшее, что у него есть, лишь бы только вернуть своего ребенка? — добавила Кейт с серьезным лицом. — Да я бы заключила сделку с самим дьяволом, лишь бы Эмили осталась жива. В некотором роде даже пыталась, — призналась она с печальной улыбкой. — Увы, дьявол не стал меня слушать. С тех пор моя вера в зло пошатнулась.

Боль до сих пор не притупилась. Боже, как же Джону хотелось обнять ее, взять на себя часть забот и мучений, как в старые добрые времена!