Светлый фон

— Ты испытываешь мое терпение, — сухо произнес он. — Я уверен, что это совсем не то, чего тебе хочется на самом деле. Разве я не прав?

Эйнджи молча отвернулась и уставилась на огонь в камине. Молчание затягивалось. Кейт испугалась, что она вообще больше не произнесет ни слова. Что, если она провалилась в свою Зону? В правой руке девушка по-прежнему сжимала армейский нож, лезвие впивалось в подушечки пальцев.

— Эйнджи, — обратилась Кейт и обошла диван. На ходу она как бы невзначай подняла с него плед. — Мы ведь пытаемся тебе помочь.

С этими словами она, положив себе на колени плед, села на свободный подлокотник.

В глазах у Эйнджи блеснули слезы, и она покачала головой.

— Неправда. Я хотела, чтобы мне помогли, но вы этого не сделали. Вам нужно лишь то, что я могу сказать, — ее разбитые губы скривились в горькой усмешке. — Самое смешное, вам кажется, будто вы слышите то, что нужно, хотя на самом деле ошибаетесь.

— Расскажи, что случилось тем вечером в «Фениксе», — попросил Роб, пытаясь вновь завладеть вниманием девушки. — Кейт высадила тебя у приюта. Ты поднялась наверх, чтобы принять душ. Тебе кто-то помешал?

Эйнджи в упор посмотрела на него и несколько раз вверх-вниз провела лезвием ножа по бедру.

— Кто-нибудь пришел за тобой, Эйнджи? — гнул свою линию Роб.

— Нет, — прошептала девушка.

— Кто пришел за тобой? — четко повторил он вопрос.

— Нет, — сказала Эйнджи. Глаза ее сверкали злостью. — Я не стану этого делать.

Лезвие ножа врезалось в ткань чуть глубже. В свете камина было видно, что лицо ее блестит от пота. На джинсовой ткани появился надрез. Из надреза выступили капли крови.

При виде этого Кейт едва не сделалось дурно.

— Роб, прекрати!

— Нет, Кейт, ей полезно через это пройти, — возразил он. — Итак, Эйнджи, кто пришел за тобой?

— Нет! — воскликнула та. По ее лицу катились слезы. — Вы меня не заставите!

— Оставь ее в покое! — прикрикнула на Маршалла Кейт. Боже, она непременно должна что-то предпринять, прежде чем эта ненормальная девица искромсает себя ножом.

Роб не отводил глаз.

— Скажи нам, Эйнджи. Больше никаких игр.