– Ты не должен лгать полиции.

– Я сам себе полиция, – парировал Крис.

Пытаясь предугадать ход разговора, он невероятно устал и почувствовал сильную головную боль и головокружение.

– Сам сказал детективу, что Софи была дома, когда ты вернулся, а она пришла не раньше полуночи.

– Софи пытается справиться с горем. Если она считает, что должна ездить по городу, я не могу запретить ей, – объяснил Крис. – Не хватало, чтобы ее обвинили в преследовании кого-то.

– А что, если это так?

– Перестань, мама.

Голова раскалывалась от боли, и Крис зажал ее между ладонями. Он хотел, чтобы Глория ушла обратно в кухню, хотел остаться один. Если сейчас Глория этого не сделает, он скажет, что ему плохо и он хочет вернуться в больницу.

– Это материнский инстинкт, – проговорила Глория. – Никогда не знаешь, на что ты способен, пока твоему ребенку ничто не угрожает.

– Но это и мой ребенок!

– У мужчин все по-другому.

– Это старая песня.

– Неужели? – воскликнула Глория с горящими глазами. – Когда мы с твоим отцом развелись, кто остался с тобой? Он никогда не поддерживал связи с тобой!

Крис закрыл глаза.

– Началось.

– Не надо разговаривать со мной таким тоном. Ты понятия не имеешь, каково мне было тогда. Ты был всего лишь ребенком.

– Мне было четыре года, и я помню больше, чем ты думаешь.

– Четыре, – всплеснула руками Глория. – И что ты можешь помнить, Кристофер?

– Я помню, как ты кричала на отца. Ты сказала ему убираться прочь. И он ушел. – Глаза застилали слезы, ион принялся часто моргать. – Даже не попрощавшись.