Он не стал спорить и, поцеловав меня в щеку, отправился в паб, где мы с ним договорились встретиться на следующий день.

Наутро я объявила остальным, что еду в Филадельфию к Адеру и Джонатану. Тильда подозрительно вздернула брови, но я усмирила ее словами Адера: сказала, что, убив Узру, он не мог больше находиться здесь и ловить на себе обвиняющие взгляды. И добавила, что я, в отличие от остальных, его простила. Затем я отправилась к Пиннерли за списком счетов, которые были открыты на имя Джонатана. Стряпчий не хотел отдавать мне личные бумаги Адера, но потом мы с ним пошли в дальнюю комнату, и я его ублажила, после чего он сразу передумал. Что такое десять минут разврата в сравнении с обеспеченным будущим? Я была уверена, что Джонатан простит меня; да я, собственно, ничего не собиралась ему об этом рассказывать.

Ни Донателло, ни Алехандро, ни Тильда не сказали мне ни слова, но мое поведение, конечно, вызвало у них подозрения и опасения. Они то и дело собирались в темных уголках и шептались, но потом все же разошлись по своим комнатам, и у меня появилась возможность прокрасться в кабинет. Нам с Джонатаном нужны были деньги для побега — по крайней мере, на то время, пока мы не подберемся к суммам, которые фактически даровал Джонатану сам Адер.

К моему изумлению, я застала в кабинете Алехандро. Он сидел за столом, обхватив голову ладонями. Правда, он совершенно равнодушно наблюдал за тем, как я перекладываю наличные деньги из шкатулки в сумочку. Это выглядело вполне естественно — допустим, Адер попросил меня привезти еще денег. Но когда я вытащила из рамы рисунок углем, изображавший Джонатана, Алехандро с любопытством склонил голову к плечу. Я скатала рисунок в рулон и перевязала красным шелковым шнурком.

— Зачем ты забираешь рисунок? — спросил Алехандро.

— В Филадельфии есть художник; Адер собирается познакомить его с Джонатаном. Джонатан ни за что больше не согласится позировать для портрета, и Адер это знает, поэтому он хочет, чтобы портрет был написан с этого наброска. Лишние хлопоты, конечно, но ты ведь знаешь Адера. Уж если он что-то решил… — проворковала я.

— Ничего подобного он раньше не делал, — сказал Алехандро. В его голосе прозвучало отчаяние человека, которому предстояло смириться с неизбежным. — Это… очень неожиданно. Это очень странно. Я просто в растерянности. Не знаю, как быть.

— Все когда-нибудь кончается, — бросила я на ходу и выскользнула из кабинета.

Я сидела в карете и ждала, пока слуги погрузят мои сундуки. А потом карета дрогнула, тронулась с места и вскоре влилась в поток других карет, повозок и пролеток на шумных улицах Бостона.