У Мари подкосились ноги, и она прислонилась к какой-то колонне.

— Любопытно то, — продолжил он, — что они очень похожи. Я считаю, что это не Ферсен, но кто-то генетически очень близкий.

— Пожалуйста, сохраните эту информацию в тайне, хотя бы на сутки… Я на вас рассчитываю.

Она отключилась, похолодев от ужаса, когда до нее дошел смысл сказанного врачом.

Ей понадобилось несколько секунд, чтобы взглянуть в сторону часовни, где она заметила силуэт…

Нет, этот мужчина, с которым она жила несколько дней, не был Лукасом, ее Лукасом!

Не желая встретиться лицом к лицу с тем, другим, чтобы он не заметил ее потрясения, она свернула в коридор. Ей пришлось забиться в какой-то угол и переждать нервный шок, потом, пошатываясь, бесцельно и механически она пошла по коридору, чувствуя, что не в состоянии привести в порядок мысли. Это открытие потрясло ее.

Ничего не замечая, опираясь рукой о стену, Мари шла мимо закрытых дверей келий, как вдруг внезапно одна из них открылась. С быстротой молнии чья-то рука схватила ее, втащила внутрь, дверь закрылась, и коридор вновь опустел.

Она было раскрыла рот, чтобы закричать, но в последний момент удержалась, поразившись нелепому виду лица Райана под монашеской вуалью.

Сраженная слишком сильным волнением, она обхватила его руками, сбивчиво рассказывая о страшном открытии.

Подмена близнецов!

— Именно МОЙ Лукас был убит в порту! — причитала она. — А близнец потом заменил его!

Детали головоломки ложились на свои места в ее мозгу: слова, которые он произнес перед смертью, стали связными: «брат», «чудовище», «убил»…

— Почему же я ничего не увидела? Почему не захотела понять?

Сотрясаемая рыданиями, она прижалась к Райану, который, несмотря на огорчение от страданий своей дочери, испытывал ни с чем не сравнимое счастье от того, что держал ее в объятиях.

— Успокойся, прошу тебя… взгляни…

Он поднес к ее глазам то, что нашел в столе матери Клеманс.

Фотография. На ней был изображен Жак Рейно в возрасте тридцати пяти лет.

Сходство его с Лукасом поражало.

И еще поразительнее было то, что он держал за руки двух маленьких мальчиков лет семи.