Логан извинился, сказал, что это не займет больше минуты.
Снова звонил Миллер:
— Лаз! Я начинаю думать, что ты заблудился в самой темной заднице этого мира. Нуты совсем!
— Я немного занят сейчас, — сказал Логан, отвернувшись от молодого охранника в униформе поносного цвета. — Это срочно?
— Думаю, это зависит от твоей точки зрения на эту проблему. У тебя телевизор есть поблизости?
— Что?
— Телевизор. Это такой аппарат, там картинки движутся, как живые…
— Я знаю, что такое телевизор.
— А… да, конечно. Если у тебя есть один под боком, переключи, пожалуйста, на местную программу. На «Грэмпиан».
— Можете переключить какой-нибудь телевизор на местную программу? — спросил Логан охранника.
Тот ответил, что переключить невозможно, но телевизоры есть в других комнатах, дальше по коридору.
Три минуты спустя они стояли перед мерцающим экраном телевизора. Шел американский сериал. Еще в комнате была кровать, и на ней отчаянно храпела старуха с лиловыми волосами. На тумбочке в стакане с водой лежали ее вставные зубы.
«Слушай, Аделаида, — говорил с экрана загорелый блондин с белоснежными зубами и животом, плоским, как стиральная доска. — Ты утверждаешь, что это мой ребенок?»
Трагическая музыка, крупный план брюнетки с громадными силиконовыми грудями и толстым слоем грима на лице; переход на рекламу. Чипсы. Стиральный порошок. Наконец на экране появился Джеральд Кливер. Огромный и положительный, он сидел в глубоком кожаном кресле, одетый в кардиган.
«Они хотели сделать из меня монстра!» — сказал он, и пошли кадры, как он выгуливает очаровательного веселого Лабрадора.
«Они обвиняли меня в ужасных поступках, которых я не совершал».
Еще один переход камеры, и вот Кливер сидит на невысокой каменной ограде. Честный и очень огорченный.
«Читайте, как я провел год в аду, только на этой неделе, в „Мировых новостях“!»
— О господи, — сказал Логан, как только на экране появился крупным планом логотип. — Это то, что нам нужно.