— Меня его судьба больше не волнует, — резко ответила Оля. — Я хочу подумать о своей собственной! Мне плевать на Диму и на его страдания! Я все знаю про его мать-шлюху! Видела ее на суде! Он рассказывал про нее Алеше! Алеша ему сочувствовал! Зря! Зря он сочувствовал! Мать — проститутка, сын — убийца и вор! Поделом ему!

— Алеша жалел его?! — резко остановилась Катя. Теперь она стояла прямо под тонкой струйкой воды, льющейся в щель на крыше беседки, но даже не сразу это заметила. — Ох, зря он его жалел! И не потому, что жалеть было не за что! Очень даже было за что его жалеть! А только Дима жалость воспринимал как оскорбление! Всегда! Всю свою жизнь! И только недавно у нас был разговор на эту тему. Он как раз впервые рассказал мне про свою мать и очень просил меня не жалеть его… Есть люди, которые жалости не выносят. Они убить готовы за жалость!

Оля подняла голову, посмотрела на нее. Достала сигареты, чиркнула зажигалкой. Пламя осветило ее лицо — залитое дождем или слезами… Потом в темноте остался только огонек ее сигареты. Оля сказала:

— Он и убил Алешу. Убил сперва один раз, тогда, когда засадил его… И теперь. Я знаю, что он его убил. Где бы Алеша ни был, он дал бы мне знать о себе, если бы был жив. Он молчит. Все сроки давно прошли. Я не знаю, что там видел твой Ричард, когда вошел в притон, но Алеша был мертв. Поверь моему сердцу.

Теперь Катя молчала, ей нечего было сказать. А Оля курила, неторопливо затягиваясь сигаретой, и в этом размеренном движении огонька в темноте было что-то очень страшное. Она молчала, и в какой-то миг Кате вдруг показалось, что Оля исчезла, больше нет ее, остался только этот странный огонек в темноте, который движется сам по себе — то вверх, то вниз…

— Мне осталось рассказать совсем немного… — Оля наконец подала голос. — Как только я узнала про гибель этих девушек, я сразу стала подозревать Диму. Тогда и убийство старика прояснилось. Я все рассказала Алеше. Он хотел поговорить с тобой. И в то же время боялся. Пойми, он думал, с одной стороны, что ты — сообщница Димы. Не могла ты ничего не знать, живя с ним! Или же ты — слепая!

— Я была слепа, — согласилась Катя. — Слушай, так я что — первая пришла к вам?! А вы хотели встретиться со мной, чтобы предупредить меня?! А я… Я пришла и заявила, что опасность миновала… Представляю себе, как ты потешалась надо мной!

— Потешалась? — Оля швырнула сигарету в лужу. — Не то слово. Я ужасалась, твой визит показался мне издевательством. Я не думала тогда, что ты настолько ничего не знаешь, что уверена, что маньяк — это наш учитель французского! Я думала, твой визит — это такая демонстрация перед боем. Что он прислал тебя, чтобы разведать обстановку… И я отвечала тебе, что я ничего не знаю, никого не помню, даже самого Диму!