— Две минуты, — объявил Горностай.

Девушка снова кивнула, затем обняла всхлипывающую Эмили, прижалась головой к ее щеке и осторожно отвела от окна.

Теперь Хэнди был совсем с ней рядом, голова в нескольких дюймах от ее головы, нос у самого уха. Мелани, конечно, не слышала его дыхания, но ей показалось, что он втягивает воздух — запах ее страха. Она не могла оторвать глаз от ножа. Лезвие чертило фигуры у ее лица: рядом со щекой, носом, перед губами и шеей. Ласково прошлось по груди, скользнуло к животу.

Она ощутила вибрацию его голоса и повернулась.

— …так что тебе порезать? Титьку? Не будет никакого урона. У тебя все равно нет приятеля, который ее щупает. Или ухо? От него тебе тоже нет проку. Видела фильмец «Бешеные псы»?[46]

Лезвие скользнуло вверх по щеке.

— А как насчет глаза? Слепая и глухая. Ты будешь настоящей уродиной.

Мелани не могла больше этого выдержать и зажмурилась. Старалась вспомнить мелодию «Изумительной благодати» — не получилось.

«В голове одна „Могила девы“. Ничего, ничего, кроме тишины. Музыка может быть либо вибрациями, либо звуком, но никак и тем и другим. И для меня в том числе. Ну, давай, — думала она, — делай что собираешься, и покончим с этим».

Но в следующую секунду руки грубо отпихнули ее, и она открыла глаза, едва удержавшись на ногах. Брут смеялся, и Мелани поняла, что вся эта сцена с самопожертвованием только игра. Он снова потешался над ней.

— Нет-нет, мышка, у меня на тебя другие планы. Ты будешь моим подарком Прис. — Он передал девушку Горностаю, и тот с силой вцепился в нее. Мелани попробовала вырываться, но его мертвая хватка была крепче тисков. Брут снова поставил Эмили в окно. Девочка встретилась взглядом с Мелани, молитвенно сложила руки и заплакала.

Брут зажал голову Эмили в изгиб локтя и поднес острие ножа к ее глазам. Мелани тщетно вырывалась из железных объятий Горностая. Хэнди посмотрел на часы.

— Время.

Эмили разрыдалась, ее сложенные вместе пальцы подергивались в жаркой молитве. Брут еще крепче сжал ее голову, отвел назад нож и прицелился в середину ее правого закрытого глаза.

Горностай отвернулся.

И вдруг его руки дрогнули от удивления. Он поднял глаза к мрачному потолку. Брут повторил его движение.

Наконец и Мелани тоже почувствовала.

Тяжелые удары сверху, словно раскаты литавр. Звук приближался, пока не превратился в непрерывный, направленный сверху вниз бас. Невидимый поток, который Мелани ощущала лицом, руками, шеей и грудью.

Музыка — это вибрация или звук. Но никак и то и другое.

Их вертолет парил над зданием бойни.