Дона Граса воспользовалась возникшей паузой.

— Доктор Гоувейа, можно его увидеть?

Врач поднялся, завершая разговор.

— Разумеется, дона Граса. Подождите, пожалуйста, в приемной. Сестра вас пригласит, когда он проснется.

Медсестра вошла в приемную стремительным шагом. Приколотая к белому халату карточка извещала, что ее зовут Берта.

— Добрый день. Пациент Норонья уже проснулся. Будьте любезны, следуйте за мной.

В длинном больничном коридоре Томаш опередил мать и, приноравливаясь к походке медсестры, старался идти с ней в ногу.

— Как он?

— В полном сознании.

— Да, но я хотел спросить, как он себя чувствует…

Медсестра, не поворачивая головы, искоса посмотрела на Томаша.

— …Не очень хорошо. Но болей у него нет.

— Ну хоть так…

Берта, не снижая взятого темпа и не меняя выражения лица, снова искоса глянула на историка.

— Он очень слаб и быстро устает, — предупредила она строго. — А переутомление в его состоянии противопоказано.

— Да.

— Мне кажется, он смирился с неизбежностью смерти. Как правило, так бывает только с пожилыми пациентами. Молодым принять такое ужасно трудно. Но некоторые пациенты солидного возраста, эмоционально зрелые, уверенные, что у них была цель и жизнь прожита не бессмысленно, принимают неотвратимость конца значительно легче.

— Вы хотите сказать, что мой отец уже принял неизбежность смерти?

— Да, хотя, конечно, продолжает держаться за жизнь. У вашего отца еще остается надежда. Но убежденность, что он выполнил свое жизненное предназначение, помогает ему смотреть правде в глаза. Кроме того, он понимает, что всему есть свой конец, и сознает, что его время истекает.