В тот миг открылась дверь, Томаш увидел мать и вдруг остро осознал, что эта встреча родителей — последняя, что им остаются какие-то мгновения, прежде чем они расстанутся навсегда. Не в силах больше сдерживаться, Томаш заплакал и порывисто обнял отца.

XLIII

XLIII

По небу медленно ползли низкие тучи, застилая утренний свет. Вершины кипарисов гнулись от порывов ветра словно в прощальном поклоне.

Университетский капеллан закончил поминальную проповедь, сотворил крестное знамение и глубоким, проникновенным голосом начал распевно читать «Отче наш».

Дона Граса тихо плакала, прикрывая лицо кружевным платочком. Томаш крепко обнимал ее за плечи.

Гроб из полированного орехового дерева стоял на сырой земле у отверстой могилы. Вокруг компактной группой расположились родственники, друзья, знакомые, студенты и ученики Мануэла Нороньи, пришедшие проститься с усопшим. В торжественной тишине звучали слова молитвы: «Отче наш, иже еси на небесех. Да святится Имя Твое, да приидет царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь и остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нашим, и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. Аминь».

Из уст присутствующих нестройным хором вырвалось ответное «аминь». Священник осенил гроб крестным знамением. Могильщики приподняли гроб и медленно опустили в могилу. Мать громко зарыдала. Томашу стоило большого труда держать себя в руках. Перед глазами у него встал образ отца — ученого мужа, в уединении кабинета занятого решением загадок Вселенной. Великого при жизни и теперь обратившегося в ничто.

Ему неоднократно приходилось слышать, что мужчина становится мужчиной только после смерти отца. Однако в тот миг Томаш не почувствовал прилива мужественности. Более того, услышав, как падают комья земли на крышку гроба, он ощутил себя осиротевшим ребенком, оставшимся во враждебном мире без покровительства того, кто своей любовью надежно ограждал его от невзгод.

К нему подходили люди в темных траурных одеждах, со скорбными лицами, растрепанными ветром волосами. Ему пожимали руку, выражали соболезнования, говорили подобающие случаю слова утешения и ободрения. Кое-кого он знал — приехавших издалека двоюродных братьев и сестер, дядьев и теток, некоторых коллег отца по университету, но большинство были ему незнакомы.

У выхода с кладбища внимание Томаша привлек запаркованный поодаль черный лимузин с дипломатическим номером. Скользнув взглядом в сторону, он увидел мужчин в темных костюмах и неуместных в ненастный день солнцезащитных очках. Незнакомцы, томясь бездельем, переминались с ноги на ногу у садовой скамейки. Приметив Томаша, они повернулись к нему и замерли. За их спинами Томаш различил стройную женщину в голубом, которая неотрывно, словно гипнотизируя, смотрела на него медовыми глазами, маня к себе как магнит.