Я положил статуэтку Ганеша, фотографии и таблетки в сумку матери.

— В ванной есть что-нибудь? — Я вошел туда и застыл на месте, увидев себя в зеркале.

Да, мама хорошо постаралась, когда умывала мое лицо. Но волосы! Я выглядел, как псих, сбежавший из сумасшедшего дома. Я повернулся и попытался рассмотреть спину. Красное озерцо неправильной формы начиналось у основания ребер и заканчивалось чуть выше лопаток.

На полке в ванной вперемешку стояли мои туалетные принадлежности и мамины. Я сгреб все без разбора и выключил свет локтем.

Вернувшись в спальню, я кинул все в сумку матери. Затем надел рубашку и почувствовал, как хлопок прилип к моей спине.

— Пойдем, — сказал я.

Мама с усилием поднялась с постели: она была не в лучшей форме. Мне показалось, что она весила всего 110 фунтов.

— Ты не можешь нести все это сам, — сказала она, взяв у меня свою сумку.

Когда я уже собирался закрыть дверь номера, какое-то странное беспокойство овладело мной. Я никак не мог понять его причин, как вдруг меня осенило.

— Черт! — выругался я.

Я кинул багаж на пол и вернулся в спальню.

В письменном столе была полка для писем. Я порылся на ней между открыток и конвертов и наконец-то нашел сборник рассказов — «Черное и белое».

— Подержи это, — сказал я матери и дал ей книгу, пока открывал чемодан на колесиках.

— Что это? — спросила она.

— Ты когда-нибудь видела эту книгу раньше?

Мама посмотрела на обложку, удивленная рисунком индийца в тюрбане, вооруженного ножом и охранявшего содержание книги.

— У нас есть собрание сочинений Киплинга в переплете синего цвета, — сказала она, — но я не помню этой книги. Где ты ее взял? — Она отдала мне книгу, и я положил ее в чемодан.

— Я тебе потом расскажу. Пойдем вниз.

* * *

Мама неподвижно сидела за угловым столиком в баре, когда я вернулся к ней, оплатив счет за номер. Ее кофе остался нетронутым. Она смотрела куда-то вдаль. Она выглядела самым несчастным человеком, которого я когда-либо видел. Кэрол выглядела так же, когда я оттолкнул ее.