Девушка училась на третьем курсе Калифорнийского университета Лос-Анджелеса, на кафедре сестринского дела и ухода за больными. По выходным она проходила практику, работая сиделкой. Последним ее пациентом оказался мистер Деррик Николсон из Чевиот-хиллз, Западный Лос-Анджелес. Сегодня был четырнадцатый уик-энд ее практики.
За пару недель до того, как наняли Мелинду, у мистера Николсона диагностировали рак легких в тяжелой форме. Опухоль достигла размеров сливовой косточки и быстро разрасталась. Ходьба вызывала в теле больного спазмы. Иногда ему приходилось пользоваться аппаратом искусственного дыхания. Понять, что говорит мистер Николсон, было совсем непросто. Несмотря на мольбы дочерей, старик упорно отказывался пройти курс химиотерапии. Ему не хотелось провести оставшееся время в больничной палате. Старик предпочел доживать свой век у себя дома.
Отперев входную дверь, Мелинда ворвалась в огромную прихожую, откуда быстрым шагом вошла в не менее большую, хотя и небогато обставленную гостиную. Спальня мистера Николсона находилась на втором этаже. Как всегда, по утрам в доме царила гробовая тишина.
Деррик Николсон жил здесь один. Его жена отошла в мир иной два года назад, а дочери жили отдельно, хотя и навещали старика почти каждый день.
— Извините, что опоздала! — крикнула Мелинда, подходя к ведущей наверх лестнице.
Девушка снова посмотрела на часы. Она опоздала на сорок три минуты.
— Блин! — вполголоса выругалась Мелинда, а потом позвала старика: — Деррик! Вы уже проснулись?
Она побежала наверх, перепрыгивая через две ступеньки.
Во время знакомства старик попросил девушку называть его по имени. Он не любил, когда к нему обращались слишком официально, называя мистером.
Подойдя к двери спальни, Мелинда ощутила сильный, неприятный запах.
«Блин!» — пронеслось у нее в голове.
Видно, мистер Николсон сходил по нужде не туда, куда нужно.
— Ладно! Сейчас помоемся, — открывая дверь, проговорила девушка, — а затем я принесу вам завтрак…
Тело Мелинды окоченело, глаза расширились, а воздух покинул легкие, словно ее внезапно забросили в абсолютный вакуум. Содержимое желудка устремилось наружу, и девушку стошнило прямо там, у двери.
«Господи», — хотела произнести Мелинда, но ее губы лишь беззвучно шевелились.
Ноги девушки подогнулись, мир закружился перед глазами, и ей пришлось обеими руками схватиться за дверной косяк. Зеленые глаза, в которых читался животный страх, уставились на стену. Секунду ее разум отказывался понимать увиденное, а затем Мелинду обуял первобытный ужас.