Дайана почувствовала, как в ней закипает злость. Сидела неподвижно, вела автомобиль по прямой, как стрела, автостраде и ощущала, как ее бросает то в жар, то в холод. Да, Гейл права: не следовало брать эту штуковину из охотничьей хижины. Она потянулась и дотронулась до рукоятки пистолета, желая убедиться, что оружие на месте. Пистолет никуда не делся. Внутри всколыхнулась волна энергии, родилась из гнева, поднялась из глубин ее существа, легким покалыванием взлетела по позвоночнику к голове, наполнила силой руки и ноги. Вроде бы такое же, но совсем непохожее ощущение на то, что Дайана испытала, когда ночью обнаружила незапертую дверь склада и поняла, что внутри засели грабители и брать их придется ей. Опасность. Сознание опасности. Разница заключалась в том, что это ощущение возникло не извне, а непосредственно изнутри, захлестнуло целиком, наполнило все ее существо. А затем пронесло сквозь гнев, сквозь самую миазматическую его сердцевину и выбросило по другую сторону.

Дайана успокоилась. Стала совершенно безмятежна. Как никогда. Теперь она знала, что сможет их убить.

А Гейл тем временем сидела на кровати и держала перед глазами записку.

«Привет! Многого доверить бумаге не могу. Я должна сделать то, что мне следует сделать. Я тебе об этом говорила. Исправить положение любыми средствами. Я взяла свой телефон, если захочешь со мной связаться. Но не собираюсь тебя в это втягивать. Спасибо за помощь и за то, что была мне самым верным другом из всех, кого я знала. Желаю тебе счастья и никогда не забуду. Любящая тебя Д.

«Привет!

Многого доверить бумаге не могу. Я должна сделать то, что мне следует сделать. Я тебе об этом говорила. Исправить положение любыми средствами. Я взяла свой телефон, если захочешь со мной связаться. Но не собираюсь тебя в это втягивать. Спасибо за помощь и за то, что была мне самым верным другом из всех, кого я знала. Желаю тебе счастья и никогда не забуду.

P. S. Машину верну, как только со всем покончу».

P. S. Машину верну, как только со всем покончу».

Идиотизм! Дайана сошла с ума! Рехнулась. Гейл ничего не оставалось, как признать это. И держаться от нее подальше. Необходимо выметаться из отеля. Туда, где Дайана не сумеет ее найти, а значит, рассказать другим, где ее найти.

Самый верный друг из всех, кого она знала? Печально, что Дайана так одинока. А может, и нет. Гейл задумалась: насколько она сама способна приспособиться к другим, ужиться с человеком, если он не отбывал срок? В этом все дело. Тюрьма изменяет навсегда. Физическое ограничение в пространстве расширяет личность, раздвигает внутренние горизонты, и становится видимым то, что было заложено в человеке всегда, но оставалось скрытым от неискушенных глаз. Не испытавший тюрьмы не в состоянии понять до конца того, кто там был. Зато Гейл сообразила, о чем говорилось в записке. Они стали подругами навечно. В том смысле, в каком не могли бы дружить с теми, кто не сидел под замком.